Фамилия моя — Загоскиндт, имя-отчество — Пафнутий Викторианович. Я студент второго курса психфака, однако помощь квалифицированного мозгоправа мне и самому необходима жизненно: признаться стыдно, но до поры сей я женской писечки не нюхал даже. А ведь двадцатый годочек идет тем временем...
Стал я, значит, совершеннолетним гражданином нашего прогрессивного общества, появились у меня права и обязанности, зародились надежды и стремления, а жизни половой как до того не было, так нет и сейчас. В трусики женские я даже краем глаза не заглядывал, что не на шутку будоражит мой возмущенный разум.
Узнав такой прискорбный факт моей биографии, пацаны, постарше которые, бухающие сутки напролет в нашем тихом дворике, посоветовали мне отрастить усы. Уверили, проклятые, что мужские усики — пропуск в женские трусики. Отрастил, воспользовавшись советом старших товарищей, и теперь издалека меня можно принять за Фредди Меркьюри, но доступ к пездам закрыт мне и поныне. Зато теперь эти ироды весело кричат, едва меня завидев: «Борода — это честь! А усы и у бабы есть!» Уж и не знаю, почему судьба так неблагосклонна... Чем успел прогневить я Всесоздателя, не прожив и двадцати годков на свете белом?
Однако неудачником отныне мне не быть! За жизнь свою я твердо склонен взяться мозолистой рукою онаниста. Девки будут укладываться передо мною в штабеля, умоляя взять их, не отходя от кассы. Отвечаю!
А причиной таких резких перемен в сознании служит обычная запонка серебристая. Та, которую продевают в петли манжет сэры, пэры, графы, лорды, и все прочие господа, чинами меньшими обладающие. Она — мой путь на вершину успеха!
И не стоит смеяться надо мной, как те пацаны, что постарше, мол, совсем Загоська плохой стал на голову. Еще неделю назад и сам бы смеялся, скажи кто-нибудь подобное, но убедился я уже путем проб неловких и ошибок досадных: ежели сжать эту запонку в кулаке и установить с любым человечишкой зрительный контакт — можно делать с этим несчастным что душе заблагорассудится. Проверял уже, знаю! Будто воли лишается подопытный, и делает все в цвет, что ни прикажешь. Главное задачи формулировать правильно и запонку не выпускать из рук, покуда требуется. Ох и не завидую теперь я тем пацанам, постарше которые... За все поплатятся, алкоголики бешенные.
Бижутерия сия досталась мне от деда, Сея Поликарповича. Чего там сеял этот Сей, хрен его знает, но по жизни катался, как сыр в масле. Был баловнем судьбы и любимцем женщин. Теперь-то я понимаю почему: запонка в том деле ему помогала! Когда пришло время отдавать концы, дедуле надо было кому-то ее передать, но сын его, папаня мой ненаглядный, был человеком ненадежным. Любил он, как говаривал дедок, «квасить по-черному да у хозяина гостить». Кто был тем хозяином — то мне не ведомо. БДСМ-культ какой-то, наверное, не знаю... В общем, в семействе нашем не совсем полном, после Сея Поликарповича, я — единственный мужчина! Поэтому он мне запонку в ладонь и сунул, прежде чем копыта откинуть.
— Береги запонку, — говорил дед, лежа на одре смертном, — пуще заднепроходного своего отверстия. Сделает она из тебя, недоросля капустного, мужчину настоящего. Помяни слово верное, Сей гнилого не посоветует...
На том и помер, не успев объяснить, каким таким образом какая-то запонка чего-то там сделать может. Я ее, конечно, сохранил, но особого значения лепету старого маразматика не придал. И только неделю назад произошел случай, о коем я рассказывать не стану — чести он мне не делает, а только красит щеки, да уши заставляет огнем гореть жгучим. Забыл я то недоразумение... Главное, что раскусил-таки тайну запонки. Теперь уж покажу
Встреча в подвале 