идеальным, и за все преимущества нужно платить каким-нибудь дефектом. И вот это слабое место маньяка-мутанта мне и предстоит найти...
***
Я объяснил ей, что сначала полижу её, а потом отпущу. Она легла на спину и покорно раздвинула ножки, не понимая, что уже проиграла. Говно! Как же приятно пахнет писечка у белых девочек. Ах, ты маленькая шлюшка! Ты возбудилась когда сосала мой хер? Несомненно. Я бы никогда не стал лизать у белой сучки, но в эту сучку никогда и никто не засовывал своего Большого Ганса, так что это вполне себе можно. Я же не педик, чтобы зализывать за чьими-то херами. А сучка от меня начинала течь. Ну, ладно.
Она не успела опомниться, как я уже был на ней, прижав её разведённые ножки и не давая им сомкнуться.
— Мистер, - захныкала она - Вы же обещали меня отпустить!
— Я обещал тебя отпустить, когда ты меня удовлетворишь. А ты всё ещё возбуждаешь меня.
Она горько заплакала, почти в голос. От неё вкусно пахло дорогими духами. Мой старый Джим снова пробудился от прикосновения к бархатистой коже её бёдер и уже слепо тыкался в поисках желанной девичьей щёлки. Ну, вот так...
— Пожалуйста, мистер, не надо! Пожалуйста!
Ну как же не надо? Поди ещё найди подходящую нетроганую белую сучку! Которую нужно осеменить моим чёрным едким семенем. И которую нужно обрюхатить чёрным как смоль младенцем. А если и не обрюхатить, то всё равно эта девка в дальнейшем может родить чёрного ребёнка. Это я вычитал в одной умной газете. Эта штука называется "телегония", детка!
— Мистер, пожалуйста! Я вам заплачу!.. Много!..
Ха! Дурочка, мне нужно тебя осеменить, что в этом непонятного?
Я надавил, и головка моего чёрного дрына начала погружаться в девчонку. Та зарыдала в отчаянии, а я продолжал нажимать, пока мой хер не упёрся в преграду. Мои бёдра безжалостно, как домкрат, продолжали давить, и я почувствовал, как нежная невинная плоть расползается под моим поршнем. Девчонка забавно так закричала. Говно! Как приятно слушать крики целок, когда их портишь! Мой Джим неумолимо вползал в нетронутое влагалище этой белой девки, в котором до него никого не было. Говно!!
И потом я трахал её изо всех сил, вдавливая её в пыльную землю. Её волосы уже не пахли как невинный цветок, они мотались по земле и запутывались в грязной параше и окурках. Она лежала, беспомощно раскинув руки, и молча смотрела пустыми глазами в небо. А я уже чувствовал приближение извержения, по яйцам поднималась моя сконцентрированная похоть, всё выше и выше, пока яйца со звоном не лопнули. Я зарычал, заполняя её живот своей чёрной спермой. Отныне она моя, и ничья больше.
Опустошив свои яйца окончательно, я поднялся, достал из кармана скотч и залепил ей рот. Потом связал руки за спиной. Она не сопротивлялась. Уходя, я оглянулся. Она лежала навзничь с задранной юбкой, разбросав стройные ножки, между которыми виднелась покрытая пушком щёлка, только что с наслаждением испоганенная мною. Теперь в её животе бегают живучие шустрые агенты, которые обязательно дождутся овуляции и оплодотворят её изысканную яйцеклетку белой расы, чёрным пузатым парнем!
***
— Ты ничего не хочешь рассказать, Петерс?
— О, нет, мэм. Мне хорошо, мэм. Спасибо за укол, мэм!
Надо, же. Он не называет меня "белой сучкой". Наверное, потому, что я избавляю его от мучений, связанных с ожогами. Вот только, Петерс, ты не представляешь, какие мучения ты можешь доставить сам себе. Но ничего, я тебе помогу!
Я подошла к его изголовью и близко наклонилась к нему.
— Очень жаль, Петерс, - произнесла я вкрадчиво, как учительница нерадивому ученику - Ты
Поездочка. Часть 2 
webmaster@3iks.ru