и собрались уходить, Лиза неловко поблагодарила меня. Я стиснул зубы, говоря ей, что не стоит беспокоиться, я делаю это потому, что должен. Лиза улыбнулась своей грустной улыбкой и сказала, что заканчивает сеансы. Я не мог не задать типичный вопрос на выходном интервью: "Почему?". Ее ответ дал мне представление о той Лизе, которую, как мне казалось, я знал, но которой не хватало с той осенней ночи. С легким смехом она призналась, что, хотя у нее был лучший секс в ее жизни со мной, она чувствовала, что чего-то не хватает. У меня было странное чувство, что я знаю, что это такое, но его название как-то ускользало от меня. Это было то же самое чувство, которое я испытывал после одной из тех сессий траха. После великолепного секса и разрядки оставалась пустота, боль, которую невозможно было объяснить, и я не мог дождаться момента, когда смогу оторваться от того, с кем трахался в тот момент. Казалось, что мое сердце и тело враждовали друг с другом, каждое желало двигаться в направлении, которое другому было ненавистно. Из всей группы женщин, разделявших меня, Лиза, вероятно, ближе всех подошла к пониманию моей дилеммы. Ни один мужчина не стал бы жаловаться на то, что у него слишком много секса, особенно секса, который сопровождается возбуждением от того, что было запретным и табуированным. В конце концов, это было странно похоже на то, что однажды сказала мне Уилла, когда я спросил ее, что она, выпускница колледжа, увидела во мне, байкере, у которого не было ни одной вещи, когда я встретил ее. Она процитировала какого-то мертвого грека: "Мы всегда стремимся к запретному и жаждем того, в чем нам отказано".
Было ощущение, что я снова стал крутым, крутым байкером, который привлекал всех кисок, которые ему были нужны, а не стареющим женатым мужчиной, которому пришлось столкнуться с реалиями жизни. Но я не хотел причинять боль Уилле. Я люблю эту женщину, любил ее много лет. Я все еще любил ее, несмотря на свои поступки. И мое сердце болело каждый раз, когда я думал о том, что она будет чувствовать, если когда-нибудь узнает. Но я не мог выйти из соглашения, это означало бы верную гибель. По крайней мере, когда я занимался этими сучками, был шанс, что в конце концов я смогу все уладить. В конце концов, мой разум разделил все по полочкам. Эта штука, чем бы она ни была, с этими женщинами, была просто чем-то, что я делал для себя. Это не имело никакого отношения к Уилле. И пока она не узнает, это не сможет ей навредить. Что означало, что я должен был убедиться, что эти женщины удовлетворены и не будут разевать рот на мою жену.
И тогда все полетит к чертям.
*****
Двумя неделями ранее
"Ты должен помочь мне, Джексон! Эштон знает! Он сказал мне, что собирается разводиться!"
"Какого хрена? Что значит "он знает"! Кто ему сказал?"
Я думал, что у меня случится сердечный приступ, мое горло сжалось, и я едва мог дышать, когда перед моими глазами промелькнуло лицо Уиллы. Обвинение. Ярость. Разочарование. И эти слезы.
Боже, я сделал это! Мои грехи вернулись, чтобы укусить меня за яйца!
Любопытно, что голос мисс Дюбуа раздался в моей голове, заглушая истерику Риты.
"Джексон Майлз! Однажды ты узнаешь цену плохого поведения, молодой человек!".
Старая стерва была права, я потеряю свою семью, свою жену и все, над чем я так упорно работал.
"...Ты меня слушаешь?"
Россыпь красок, вспыхнувшая перед моими глазами, когда видение всего, что у меня было, буквально ушло в канализацию, постепенно уступила
Настя и её семья 