— А что значит «добро»? – задумался Хоттабыч. – Что одному добро, другому зло.
Он с утра приоделся по старому бабушкиному журналу. Выбрал белую чесучовую пару, соломенную шляпу «канотье» и шитые золотом туфли из красного сафьяна.
Задумалась и Жанна.
— Вот, Хоттабыч, если птенец выпал из гнезда, и ты положишь его обратно, то это – добро.
— А кошка думает по-другому, – нашелся Волька. – Она примерилась съесть этого птенчика, и осталась голодной.
— Наверное, вы оба правы, – сказал Хоттабыч, сдвигая шляпу на затылок. – Но учителя не кошки.
— Их не погладишь по шерстке! – засмеялась Жанна.
— Ну, почему же! – обиделся Хоттабыч. – Стоит только захотеть...
— А вот и школа! – поспешно сказал Волька.
Он не хотел, чтобы джинн и Жанна поспорили.
Внутри школы царила тишина и прохлада, только толстая уборщица в синем халате старательно швабрила и без того чистые полы. Как только они вошли, она бросила наводить чистоту и принялась разглядывать пришельцев внимательным взглядом постового милиционера.
— Вам кого? – подозрительно спросила тетка, прищурив и без то маленькие, как у свиньи, глазки.
— А кто у вас почту принимает?
— Секретарь.
— Вот к нему и надо, – ответил Волька и отвернулся.
— Займись делом, женщина! – сказал Хоттабыч и тоже отвернулся.
Уборщица сразу взялась за швабру, засопела и запыхтела, а троица отправилась в канцелярию к секретарю.
За приоткрытой дверью за столом с пишущей машинкой сидела женщина средних лет в голубом платье без рукавов и что-то яростно печатала на пишущей машинке, словно строчила из пулемета. Время от времени она бросала гневные взгляды в рукописный черновик, и продолжала «стрелять» из своей «Москвы», как Анка из пулемета «Максим» по наступающим каппелевцам. У нее, у секретарши, болели пальцы, и она ненавидела весь мир.
— Извините, уважаемая! – кашлянул в кулак Волька.
Тетка за машинкой бросила на Вольку тяжелый, как противотанковая граната, взгляд, и сказала «Ы!».
— Что значит «Ы!»! – возмутился джинн. – Недостойная женщина, ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?
Секретарша бросила печатать и прорычала:
— Я вижу тут сопливую девчонку, тощего пацана и сумасшедшего деда, лезущего не в свое дело.
— Вы очень грубы, мадам! – величаво сказал Волька, складывая руки на груди. – И Вы будете наказаны! Хоттабыч, как нам ее наказать?
— Наказаний не так уж и много, – немного подумав, ответил джинн. – Можно сжечь, можно утопить в нечистотах, можно посадить на кол. А можно запустить на солнце. Наши возможности велики!
— Самое главное, чтобы наши возможности совпадали с ее желаниями, – важно сказал Волька. – Хоттабыч, поройся у нее в мозгах и узнай самое сокровенное желание.
Тетка за пишущей машинкой замерла. Она явно не была готова к такому повороту событий.
— Узнал! – радостно сообщил джинн. – У нее мечта улететь на юг!
— Так пусть летит, – тихо сказал Волька.
— Приделать ей крылья?
— Пусть летит на реактивной тяге. Ты знаешь, что такое ракета?
— Султан Осман запускал ракеты на праздник обрезания наследников. Было весело!
— Представь, что эта невежливая женщина – большая ракета султана Османа, и пусть летит!
— Ага, – ответил Хоттабыч. – Ага...
Из-под коричневой юбки секретарши раздался рев ракетных двигателей, и она, изрыгая гузном огонь, медленно устремилась к открытому окну.
— Я – Земля! Я своих провожаю питомцев! – запела Жанна. – Сыновей, дочерей!
А Волька подхватил:
— Долетайте до самого солнца, – подхватил Волька. – И домой возвращайтесь скорей!
Хоттабыч поймал ритм и начал колотить по столу, как по барабану. На шум, гам, пение и рев в дверь заглянула уборщица.
Дружеский шлепок 
webmaster@3iks.ru