видимо со злости, она больно укусила меня за член.
— Эй-эй! — возмутился я, толкнув членовредительницу в плечо. — Осторожнее там!.. Не шаурму жрешь!
— Все, время вышло! — довольно захохотала Наталья, бросив айфон на стоящий рядом с креслом журнальный столик. — Говорила же тебе, дуре, что не сможешь!
Блондинка выплюнула изо рта болт, который, будучи больно укушенным, уже уменьшался в размерах, уселась на кровать спиной ко мне и недовольно пропищала:
— Да он у тебя импотент! Не может ни фига!
— Но-но!.. — вякнул я, но меня никто не услышал.
— Все он может, — со знанием дела ухмыльнулась Наталья Сергеевна. — Это ты, потаскушка бестолковая, ничего не умеешь. Правильно от тебя Сергей сбежал.
— Не дави на больную мозоль, — уныло вздохнула белокурая сосалка, встала с кровати и гордо выплыла из спальни.
Натали переместилась из кресла в кровать, рухнув рядом со мной на живот, и лукаво посмотрела в мои ясные очи:
— С добрым утром!
— Угу, с добрым... — проворчал я, делая попытки встать.
— Ну чего ты? — усмехнулась начальница, укладывая ладонь мне на грудь, тем самым припечатывая меня к кровати. — Не понравилось пробуждение?
— Да как-то не слишком... — почесал я за ухом. — Что это был за пылесос?
Наталья Сергеевна звонко засмеялась, хищно обнажив белоснежные зубы. Ее рука как бы сама собой скользнула с груди на живот.
— Этот пылесос в миру зовется Татьяной, — пояснила она, посмеиваясь и смещая руку все ниже. — Подруга моя.
— И чего она тут исполняла?
— Я же говорю: эксперимент, — мягкая ладошка женщины легла поверх мужского хозяйства. — Вернее, даже не эксперимент, а спор. Эта дурында уверяла, что одним ртом без помощи рук за три минуты доведет до оргазма кого угодно. Даже покойника. Ну я ей и предложила подтвердить слова делом.
— А покойник — это я, что ли?
— Ну, ты был на него похож, — проворковала Наталья.
— А откуда взялась-то твоя подруга?
— Пришла ножками. Что же, ко мне подруга заглянуть в гости не может?
— Какие подруги со сранья...
— Окстись, милый! С какого сранья? На часы посмотри: день уже, почти вечер.
Она поглаживала мокрый после незавершенного отсоса член, который начал подавать признаки жизни, польщенный очередным вниманием.
— Я все слышу! — раздался голос Татьяны из другой комнаты.
— Слушай-слушай! Сучка и есть! — крикнула Натали подруге, отпустила мое хозяйство и сказала: — Ладно, Антошка, дуй в душ, а я пока руки вымою. Все в слюнях... Потом приходи в кухню, представлю вас друг другу.
Матерюсь про себя и пытаюсь разобраться в диковинной для меня системе душевой кабины, а сам все возвращаюсь мыслями к случившемуся. Не очень-то приятно оказаться предметом спора, да еще в такой интимной сфере жизни, как Отсос Петрович. Ишь, поспорили они... Да и вообще... Тетка, которая воспитывала меня с раннего детства, учила дорогого племянника ответственности, прививая привычку доводить начатое до логического конца, а эта лахудра белобрысая выплюнула предмет моей гордости изо рта, как какую-то непотребную вещь, не завершив начатое. Еще и укусила... Правильно ее Наталья назвала: сучка. Ладно, бог не фраер, все видит. Отольются кошке мышкины слезы. Душу переполняла обида, а грудь распирало негодование. Что ж, посмотрим, что будет дальше...
Приведя себя в порядок и одевшись, я вошел в кухню, где сидели за большим белым столом две подружки — Наталья и Татьяна.
Они были разными, как белое и черное. Моя начальница — брюнетка с ярким макияжем и женственными выпуклостями везде, кроме груди. Татьяна же наоборот —
Пятнадцать 