павлинами на спине. Перед сном я даже походил немного, дошел до туалета и со звоном помочился в унитаз. Я мочился, а Таня стояла рядом и держала меня за руку, чтобы я не упал от слабости, если закружится голова.
— Не повезло Макарову, – со вздохом сказал директор. – Это ж надо заболеть под Новый Год.
— Но ему повезло, что в его классе есть такая Таня, – с некоторой завистью сказала Евгеша. – Она – как вторая мать! Кстати, Вы ее не помните?
— Нет. Опишите, вдруг вспомню.
— Таня Дудина – девушка крупная, не по годам развитая. Еще в седьмом классе она выделялась среди прочих девочек широкими бедрами и объемистой грудью. Честно говоря, если бы я была в Наробразе, то разрешила таким девушкам ходить без формы.
— Как, совсем? – всполошился директор. – В комбинации, в купальнике или вовсе без оных?
— Ну, что Вы так уж утрируете! – успокоила директора Евгеша. – При нашем-то климате! В двадцатые годы в СССР было движение «Долой стыд», да только сошло на нет. Я про форму. Давно пора в старших классах разрешить ходить в цивильном не только мальчикам. А то ходит такая мать-героиня, как Танька Дудина в пионерском галстуке, коричневом платье и черном фартуке!
— Так что там дальше? – спросил директор.
Он встал, задернул шторы и, натыкаясь в темноте на углы, дошел до выключателя и зажег настольную лампу, хотя солнце еще не село.
— Лучше делать наоборот, – заметила завуч. – Я сначала зажигаю свет, а уж потом зашториваю окна. Так вот, дальше...
— Среди ночи я проснулся, – прочитала Евгения Васильевна. – Шторы были раскрыты, в окно светила полная луна, Таня стояла у окна и луна пробивала Танину рубашку насквозь.
— Ох, красота! – застонал директор. – Я как-то зашел на урок физкультуры, и, честно говоря, был шокирован увиденным. Девочки, некоторые без лифчиков, бегают, прыгают, и у них все прыгает! Я даже не дошел до кабинета, завернул под лестницу и там спустил, как школяр. Бедные мальчики со спермотоксикозом! Поэтому и обучение раньше было раздельным. Но продолжайте, прошу!
— Итак, шторы были раскрыты, в окно светила полная луна и пробивала Танину рубашку насквозь, – снова прочитала учительница. – Тань, попить принеси! – сказал я.
Дудина метнулась на кухню и вернулась с полной чашкой, в которой отражалась луна. Я попил и спросил: «А что там на луне, собака сидит?». «Какая собака?». «Темные лунные моря образуют рисунок, похожий на сидящую собаку». «Сейчас очки надену, скажу», – серьезно ответила Таня.
Таня носила очки, совершенно дурацкие, в роговой оправе, портившие ее очень красивое задумчивое лицо. Она их нашла и надела.
«Ой, сидит!», – удивленно сказала Дудина. – «А я и не знала!».
«Кто-то видит грустное лицо, кто-то женщину», – сказал я. – «Тебе разве отец не рассказывал?».
«Ему не до луны», – ответила Таня. – «Он пьет! Я иногда думаю, чтобы он замерз или себе башку разбил».
«Ленки Годиной мать вот так замерзла, пьяная, в нескольких метрах от дома».
«Вот почему она такая нервная!», – сказала Дудина.
«Не от этого. Нервная она от онанизма».
«А ты откуда знаешь?»
«Просто знаю. Знал еще в первом классе. После физкультуры мы встречались у Ленки дома, смотрелись, щупались и самоудовлетворялись».
«В первом классе?».
«Да, в первом. Ленка говорила, что начала еще в детском саду».
«И как же вы это делали?».
«Знаешь, Тань, мы взрослые люди. Про детские забавы даже говорить как-то неловко».
«Я ее помню в первом классе. Забавная такая девчушка была, с ямочками на щеках. Так она и сейчас, как это, онанирует?».
Наташкины заметки. Встреча третья. 
webmaster@3iks.ru