Ты чего? - я нежно попытался обнять за плечи Эльвиру, но та, как бешеная кошка вывернулась, прыжком вскочила с кровати и замотав головой со спутанными волосами, злобно зашипела:
— Не трогай меня скотина. Ты же видел, что я вчера перебрала мартини... То что произошло между нами - непоправимая ошибка. Как ты мог так поступить со мной? Больше не смей ко мне прикасаться. Нам вообще нельзя было заниматься сексом... Ты кончал в меня... А если я залетела? Ты подло воспользовался мной, а я выпила лишнего и не понимала что происходит. Не вздумай проболтаться... Забудь, что спал со мной... Сволочь.
Сестру буквально трясло. От её пьяного безрассудства не осталось и следа. Складывалось впечатление, что до неё только вот-вот дошло, в какую прошмандовку она превратилась трахаясь с собственным братом. Ей явно было горько и обидно, за произошедшее этой ночью, а винила она в случившимся кого угодно, только похоже не себя. Протрезвев, сестра наконец хорошо поняла что влипла серьёзно. Видимо от безысходности ей временно сорвало крышу и теперь эта обнаженная фурия орала на меня во весь голос.
Не знаю, что со мной произошло, но словно повинуясь отработанному рецепту успокоения слишком возомнивших о себе женских особей, удачно, надо сказать, проверенному позавчера на моей бывшей подруге, я буквально рефлекторно быстро приподнялся и с размаху влепил кричащей сестричке звонкую пощечину, которая сразу привела эту разозленную красотку в чувства. Сделав это, я сначала сильно испугался своей внезапной смелости. Моя голая старшая сестра изумлённо замерла, и затравленно притихла. Взгляд из возбуждённого блуждающе-безумного постепенно превратился в осмысленный.
— Заткнись истеричка, - охрипшим от волнения голосом произнёс я, всё ещё находясь под впечатлением от моей спонтанной пощёчины родной сестре.
Наступила гнетущая тишина. Я всё больше и больше винил себя, что решился ударить взрослую женщину, и теперь со страхом ждал ответную реакцию, но Эльвира молчала, от чего ситуация становилась совсем непонятной. Получается я всё ещё воспринимался ею, как хозяин, которому нельзя противоречить и которому нужно обязательно подчиняться. Такое подчинение неплохо бы было надолго закрепить в её сознании, чтобы погасить дальнейшие всплески эмоций. Пауза затягивалась и меня это напрягало. Действовать надо было решительно, иначе сестра начнёт голосить опять.
— Ты сама вчера согласилась быть шлюхой, а теперь разыгрываешь непонимание. Может ты собираешься отказаться от своего спора с Татьяной? Но, насколько я помню, вы спорили вполне серьёзно и ты отлично понимала, что от тебя будут требовать. Могу предположить, Тане точно не понравиться твоё поведение! - расхрабрившись продолжил я, прикрываясь именем подруги сестры и перекладывая тем самым, ответственность на неё.
Эльвира смотрела на меня с ненавистью, широко открытыми глазами, не зная как поступить. Дальше срывать на мне злость смысла не имело. До сестры начало медленно и неуклонно доходить, что раз уж ею попользовались, то не рационально сейчас качать права и останавливаться на полпути, рискуя остаться в итоге у разбитого корыта. Спор никто не отменял и она как была сексуальной рабыней, так ею и осталась, никакие вопли не помогут расторгнуть спор без штрафных санкций. А терять ей было что. Конечно сестра могла, не прислушиваясь к здравому смыслу, психануть и гордо выйти из игры, но во мне крепла уверенность, что она не станет так делать, поскольку именно такого поступка ждёт Таня, чтобы пустить компромат в действие. Получалось сестре явно не выгодно сейчас пытаться строить из себя обиженную белоснежку.
Я был почти убеждён, что Татьяна будет рада расстроить свадьбу своей подруги, если та, нарушив договорённость, откажется трахаться со мной. Видимо понимала это и Эльвира. Её враждебность
Новогодние праздники 