до аэропорта, и постараться улететь абсолютно любым рейсом на родину.
Маша оглядела себя в зеркало, и робко намекнула мне, что ей надо принять душ, и попробовать смыть с себя всё то, чем её накрасили перед балом. Но я сказал, что на это совершенно нет времени, и придётся уходить в том виде, какой есть. Возражать Маша не стала, она прекрасно понимала, что времени у нас нет, и что капризничать можно в другой обстановке, а не сейчас.
Подхватив сумку и чемодан, мы поспешили отправиться на выход. На ресепшене отеля нас никто ни о чём не спросил, им было всё равно, номер был оплачен ещё на двое суток, поэтому не было никаких вопросов, почему это постояльцы так спешно покидают отель.
«Мерседес» так и стоял у входа с заведённым двигателем. Мы почти успели, водитель только начал приходить в себя, тяжело ворочаясь на своём месте. Усевшись в автомобиль, я нажатием на определённые точки привёл в сознание водителя, и приказал ему срочно двигаться в аэропорт. Он смотрел на меня уже со страхом, и, не смея мне возражать, повёз нас в аэропорт.
На наше счастье, ещё пять минут продолжалась регистрация на рейс Аэрофлота. Нам было всё равно, куда этот рейс, главное, что он мог отвезти нас на родину. А там уж как-нибудь мы бы добрались до дома.
И ещё, стоило нам ступить на борт самолёта, то достать нас станет практически невозможно. Борт самолёта, являлся суверенной территорией нашего государства, и просто так снять нас с рейса было нереально. Даже с теми возможностями, что были у организаторов всего этого действа, включая танцевальный конкурс и этот злосчастный, для нас, бал-маскарад.
Примерно прикидывая, сколько всё это стоило, мы понимали, что нам удалось практически невозможное, успешно вырваться из этой мышеловки с «бесплатным» сыром.
Нам было плевать на объявленные призовые за победу в конкурсе, мы и без этого не бедствовали. Главным было то, что нам без критических потерь удалось вырваться.
Уже сидя в самолёте, когда он пошёл на взлёт, я прижал себе Машу, крепко обнял её, чувствуя, как её буквально всю трясёт от пережитого в последние несколько часов.
На наше счастье, рейс оказался в аэропорт, который находился буквально в паре часов езды от нашего города. Поэтому, спустя всего лишь два с половиной часа, мы уже входили в дверь нашей квартиры, понимаю при этом, что ещё ничего не закончилось. Теперь нам предстоит найти способ, как окончательно выйти, и максимально безболезненно, из всей этой ситуации. – отец замолчал, и в спальне повисла вязкая тишина.
Во время, пока отец рассказывал всё это, его кулаки судорожно сжимались, как будто он снова находился там, на том балу, и готовился вступить в неравную схватку за честь своей семьи, за свою любимую женщину. Я попытался представить себя на месте отца, и ужаснулся от того, что он мог чувствовать в тот момент.
Но и мама весьма и весьма эмоционально реагировала на рассказ отца. В её глазах явно плескался тот, казалось бы, давно пережитый ужас. Было очень похоже, что пережить всё произошедшее с ними тогда, стоило им обоим немалых сил и бессчётное количество сожжённых нервных клеток.
Затянувшееся молчание прервала мама.
— Думаю, что рассказывать о том, что происходило в последующем, уже после того как мы вернулись домой, лучше мне. Отец не знает всех тех мелких, но очень важных подробностей, которые мне прошлось скрывать. Мне очень доходчиво и популярно объяснили, что лезть в это, чего уж скрывать, дерьмо, без подготовки, без специальных знаний и мощной силовой и финансовой поддержки, дело однозначно безнадёжное, и рискованное. И не
Возбужденная начальница 
webmaster@3iks.ru