пытаясь похоронить свое горе в любви к нему. Думаю, поэтому он ее так сильно ненавидит.
Нет, в этом нет никакого смысла. Но люди никогда этого не делают.
Скажи мне, потому что я забыл... она плакала, когда умоляла? Неужели она отвернулась и сделала этакое вытирание слез салфеткой, что, по ее мнению, было настолько драматичным? Можно же было сказать что-нибудь вроде: «Разве ты не можешь дать ему хотя бы еще один шанс?» Или бросить старую добрую фразу: «Сделай это для меня» в конце?
Неважно. Я бы предпочел не знать.
Она всегда потакала, твоя мать. Я и тогда этого не одобрял, и уж точно не одобряю теперь. Но ты, должно быть, подозревал, что даже я хотел бы, чтобы Майклу дали возможность исправить свои ошибки.
Ты был прав.
Даже если бы ты, в конце концов, не добился цели, я думаю, Салли провела бы тебя через это. Она всегда была голосом разума, не так ли? Или ты так к ней относился. И это — часть того, что сбивает нас с толку.
О, я думаю, сначала она колебалась... и тоже понимала твои тревоги. Но также она не возражала против утверждений твоей матери. Она вообще не вмешивалась в ее мнение. Вместо этого она просто как бы... заговорила. Заставила тебя думать, чувствовать и столкнуться с проблемой лицом к лицу.
Она привыкла быть кем-то. Терпеливой, когда приходят проблемы. Вы двое днями играли в игры «а что, если». Помнишь это? «Что, если мы впустим его в нашу жизнь, а он у нас сворует? Или вернется к употреблению?» «Что, если он действительно готов измениться, а мы отвернемся от него в трудную минуту?» Снова и снова.
У Салли было свое мнение. В этом нет никаких сомнений. Но, в конце концов, она оставила все на твое усмотрение.
Потому что она доверяла тебе, сынок. Доверилась твоему мнению. Доверяла твоей человечности.
И, в конце концов, у вас был большой пустой подвал...
Прекрати. Сейчас же.
Я отмахиваюсь от мухи, затем тру лицо руками и иду к переднему дворику.
Трава выглядит мокрой. Я также чувствую это, когда опускаюсь на колени, чтобы прикоснуться... но это — лишь прохлада приближающейся ночи.
Не волнуйся. Она не испортит твою обувь.
Я стою на краю. Где-то далеко проезжает мотоцикл. Я изучаю свой дом, тяжело сглатываю и прошу знака.
Ничего не происходит.
Кстати, свет в гостиной выключен. И это интересно хотя бы потому, что он был включен, когда всего несколько минут назад я свернул на улицу. Вместо него теперь горит свет в главной спальне, и легкий отсвет, исходящий из других окон наверху, говорит мне, что в коридоре тоже горит свет.
Все это — информация. Просто подробности.
Я здесь не для этого. Я хочу правды.
Поднимаясь по крыльцу, я прикладываю руки и ухо к двери и слушаю. Опыт подсказывает мне, что некоторые звуки проходят достаточно хорошо, чтобы их можно было уловить извне... особенно такие, как телевидение и голоса. Но сейчас я ничего не слышу. Так что, думаю, я все еще жду этой кульминации.
Бог? Ты там? Это я, идиот.
Отступив, я поворачиваюсь и иду к заднему двору. По правде говоря, я не собираюсь всю ночь сидеть на улице, прижав ухо к двери и выпрашивая у неба объедки.
Этот отремонтированный участок забора провисает как никогда. Достаточно хорошей бури или даже настоящего сильного ветра, и, я полагаю, он повалится. Вероятно, когда он повалится, то вокруг добавится новых обломков.
И сейчас это напоминает мне о многом.
Я бы сказал, что забор рухнул примерно через шесть недель после въезда Майкла.
Этот должно звучать для тебя правильно, Джои?
Какой-то глупый ребенок сломал опору, пытаясь перелезть через него,
Оральная семейка. Наказание 
webmaster@3iks.ru