Мама отпустила меня к отцу на дачу, скрепя сердце. Ей хотелось отправить сына на природу, потому что в Москве установилась дикая жара – за тридцать пять в тени. Но дача была моего отца, бывшего маминого мужа, и считалась вражеской территорией. Тем более, что по слухам, там обитала Машка, из-за которой отец и бросил нашу семью. Ну, да черт с ней, тем более, что мне была обещана отдельная комната.
Я набил рюкзак всякой ерундой, попрощался с матерью, обещал позвонить при первой возможности и вышел на солнце. Асфальт плавился, жег ступни и прилипал к каблукам. И на улицах – никого! Прячутся, черти!
В электричке тоже народу было немного, и за час с небольшим я доехал до Михнево. Городишко, конечно, дрянь, маленький городишко. Хуже, что до участков, где была отцова дача, нужно было идти пешком, потому что автобус туда ходил раз в сутки. А километров было девять! И по лютой жаре! Но с передыхом под деревьями и чаем к вечеру я дошел. Устал, как пес, выпил целый литр чаю. А тут еще дотемна ходил по участкам, искал дом Макарова. Наконец нашел бабулю, которая, отгоняя комаров жилистой рукой, сказала:
— Иди, сынок, на самый край, там, у леса и живет Макаров со своей женой Марией. Хорошие люди, только бог им деток не дал. Пожилые уже...
У леса, где стоял неказистый дом, комаров было еще больше. На крыльце сидела толстая тетка и обмахивалась целым пучком веток, словно парилась в бане веником.
— Здрассте! – сказал я. – Макаров Анатолий Сергеевич здесь живет?
— Здесь. Он в магазин пошел. А тебе зачем?
— Посылку передать. Ценную...
— Так давай.
— Расписку бы...
Тетка встала, и то, на что я обращаю внимание больше всего, колыхнулось под майкой, не стесненное ничем. Она подхватила груди обеими руками, и, тяжело ступая босыми ногами, пошла в дом. Я за ней, точнее, за ее обширным задом в легкой цыганистой юбке.
— Заходи, расписочку нацарапаю, а потом приму. Дверь закрывай, комары одолели!
Конечно, теперешняя жена отца была совсем другой, чем моя мать. Моя мама невысокая, с маленькой грудью, узкобедрая, а эта просто двуспальная раскладушка!
Я вошел и плотно закрыл дверь. Она села, достала ручку и листок бумаги. Потом насторожилась.
— Где посылка-то?
— Посылка – это я!
Тетка на секунду замерла, а потом принялась смеяться, мелко, по-козьему, прикрывая широкий рот ладонью. Она смеялась так долго, что мне надоело наблюдать, как она трясется.
— Так расписочку бы. Напишите имя, фамилию, отчество.
— Расписку-то зачем?
— А затем, что я Макаров Владимир Анатольевич буду жить в этом доме на этом участке, поскольку приглашен моим отцом Макаровым Анатолием Сергеевичем в гости на все лето.
— Правда? Вот хорошо-то! – обрадовалась тетка. – А то Анатолий уйдет на весь день, а я скучаю!
— Буду Вас развлекать! – пообещал я. – Можно поговорить, в домино, в шахматы сыграть...
В этот момент на крыльце затопали, и в комнату влетел потный отец.
— Вовка! Приехал? Вот молодец!
Он кинулся обниматься, но я лишь сухо протянул ему руку:
— Здравствуй, папа!
Он бросил сумку на пол, долго тряс мою руку, но потом опомнился и принялся выкладывать купленные продукты на покрытый клеенкой стол.
— Ничего там магазинчик, кооперативный, дороговато, правда, но все есть, и даже водчонки прикупил. Да, зашел на почту, позвонил брату в Рязань. Ты, Вовка, дядю Володю помнишь?
— А как же! Куртка кожаная еще живая, что он мне подарил на день рождения. Иногда надеваю...
— Так вот. Он с женой Ниной на юг уезжает, а Ольга сюда просится. Поместимся?
— Поместимся! – убежденно сказала тетка. – Две комнаты
Любовь и зима 
webmaster@3iks.ru