на дачу еще утром, и кафедра томилась в сладостном безделье. А после двух сотрудники стали расходиться.
Оставшись в одиночестве, Макаров торопливо переоделся в форму охранника и, скрыв под длинным лабораторным халатом весь свой арсенал, поспешил на трамвайную остановку.
Школа его встретила тишиной. Она была старой, пятиэтажной, с портретами писателей и поэтов на фасаде. Макаров был удивлен. В его время летом в школе устраивался летний городской пионерский лагерь. Это что-то вроде продленки, только без домашних заданий, но жизнь бурлила и в городском лагере. Устраивались экскурсии по историческим местам, пионеров водили в детский театр, а иногда ближе к вечеру приезжал автобус или просто кузовная машина с тентом и киноустановкой, и пионерам показывали сказки и иные правильные фильмы вроде «Васька Трубачева и его товарищей». В общем, жизнь кипела, а тут – ничего, только на широком школьном крыльце маячила одинокая черная фигура охранника. При подходе Вовка снял халат и запихал его с сумку.
— Здорово, брат! – поприветствовал его Макаров. – Смена пришла!
Охранник Коля ему обрадовался.
— Вот и хорошо, теперь смогу с женой вечерами посидеть. Она у меня беременная, на девятом, все обижается. Говорит, я некрасивая стала, ты меня бросить хочешь!
— Ну, иди, иди уж! – благодушно сказал Вовка. – А то передумаю...
Коля радостно побежал на трамвайную остановку, а Макаров подумал: «Эх, молодость, когда и я так прыгал!». Затем повернулся и вошел в высокие двери.
Тишина, прохлада и одинокая уборщица, старательно шаркающая шваброй по каменному полу. «Мадам, а начальство ваше где?», – спросил Макаров, тщательно вытирая подошвы о мокрую тряпку, расстеленную поперек прохода. «Уважайте труд уборщиц, соблюдайте чистоту».
— А нету никого, – ответила богиня половой чистоты. – Одна я. А Вам зачем?
— Дела принять и расписаться в книге дежурств.
— Подождите минут пять. Закончу, тогда...
Она не договорила и продолжила возить шваброй по чистому на невооруженный взгляд полу. Вовка смиренно стоял возле тряпки, расстеленной на полу и смотрел на ее груди, которые болтались в вырезе халата. Наконец она закончила мытье полов и устало выпрямилась, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.
— Пошли! – сказала уборщица и подхватила свои ведра. – По краю идите...
Она сама пошла по краю каменных плит мимо рядов пустых металлических вешалок, а Макаров поплелся за ней. У двери с двойной табличкой «Канцелярия. Директор» она остановилась.
— Подождите, – сказала уборщица. – Я переоденусь.
Последним ее словам Вовка не придал особого значения. Ну, хочет потная женщина переодеться, ее право. Он повернулся и посмотрел вдоль коридора на подсыхающий пол. Тишина и ряды металлических вешалок.... Ничего не меняется в старых школах!
Когда-то он так стоял и поджидал Ленку Дунину, у которой мать работала школьным секретарем. Вовка был художником, а Ленка – редактором стенной газеты «Наша школа», и ее мать должна была выдать им лист ватмана. Ленка была толстой, низенькой, широкоротой, и строила далеко идущие планы относительно Вовки, поэтому школьная секретарша относилась к стенной печати благодушно и всячески поощряла ее активность. Ленкина мать была слегка увеличенной копией дочери, или Ленка была слегка уменьшенной ее копией, черт их поймет, но обе они походили на картину «Царевна Софья» кистей Репина.
— Мы в класс пойдем, – сказала Ленка. Когда ее мать выдала им белоснежный лист ватмана.
— Работайте здесь, – ответила ее мать. – Я пока в магазин сбегаю.
Когда все школьные двери отхолпались, Вовка спросил у Ленки:
— А в какой магазин ходит твоя мать? На Якорную или на Судостроительную?
И она ответила: «На Якорную».
— Жаль, слишком быстро. Мы не успеем!
— Мы все успеем, Вовочка! – серьезно сказала Ленка.
Голодный щенок 
webmaster@3iks.ru