Зорь... а можно тебя попросить об... одной вещи? — спросила Фея, пытаясь чем-то немного отвлечься от сжигавшего её изнутри возбуждения.
— О какой? — улыбаясь, заинтересованно спросила блондинка.
— Можно... я буду тебя просить иногда мне позировать?
Танцовщица удивлённо моргнула, а затем рассмеялась.
— Чёрт, давно мне не делали таких романтичных предложений! — она улыбнулась, прижимаясь плотнее к сидевшей рядом художнице, и поцеловала её. — Конечно, я согласна! А это сложно?
— Ну-у... — Фея попыталась вспомнить всё то, что она знала о профессии натурщицы со своей стороны. — Я никогда сама натурщицей не была... хотя мне предлагали, — призналась она. — Ну, там нужно долго стоять в одной позе... а в остальном ничего сложного. Ты же танцами занимаешься, ты должна справиться?
— Ну, да, мне говорили... у меня нестандартное телосложение и тип лица, и для натурщиц это плюс. У нас разные работают, разного роста, разного телосложения, разного возраста, всё такое прочее. Логично же: художницам нужно уметь рисовать людей с разной внешностью, а не одних только красоток с идеальной фигурой. Но я как-то отказалась... я не готова была стоять перед всем потоком голой.
— Нормальная у тебя внешность! — обиделась за подругу Зорька и приобняла её снова. — Ну, я бы могла согласиться... только в клубе, наверное, платят лучше. В общем, я согласна! Только... — тут блондинка посерьёзнела, — а ты куда-нибудь это выкладывать будешь?
— Ну, это же скетчи, их необязательно вообще куда-то выкладывать, — ответила художница. — Если ты против, я никуда и не буду, — мысленно она удивилась, что её соседка, танцующая стриптиз в ночном клубе, оказывается, стесняется таких вещей. Всемирная паутина ведь полна рисунков и фотографий обнажённых девушек, которые сами их туда выкладывают.
— Да, слушай, меня видели голой все клиентки, которые ходят в «Горячую зиму», и я как-то не очень хочу, чтобы меня видела голой буквально ВСЯ СЕТЬ, — Зорька вздохнула и натянуто улыбнулась.
— Но тебя не смущает, что я вижу тебя голой каждый день, — улыбнулась в ответ Фея, отставляя в сторону опустевшую чашку с чаем и кладя ладонь на обнажённую грудь танцовщицы.
— Потому что ты мне... потому что ты нормальная, — тоже улыбнулась Зорька, целуя свою соседку. — И ты нормально к этому относишься.
— Нормально — это в том смысле, что, когда ты... меня дразнишь, я поддаюсь, и мы трахаемся? — улыбка спортсменки стала шире, и она одной рукой крепче обняла свою соседку, а второй сжимая её упругую грудь.
— Нормально — это, ну, что ты мною не брезгуешь и не думаешь, что раз я танцую в клубе, то со мной можно ВСЁ! Нормально к этому относишься. Помнишь, когда ты первый раз спросила, кем я работаю, что у меня график такой, я тебе ответила: «танцую в ночном клубе». А ты такая: «стриптиз, что ли?» — а я говорю: «ну а даже если и да?» — а ты так сначала глаза округлила, а потом плечами пожала и говоришь: «нет, ничего». Не стремалась меня потом, как чумную, не предлагала мне потрахаться с тобой или что-то такое... нормально, в общем.
— Вот как... — удивлённо приподняла брови брюнетка, а затем рассмеялась. — Слушай, я этого даже почти не помню!
Ответом ей были улыбки и новый поцелуй с лёгким привкусом табака — Зорька тоже отставила в сторону свою опустевшую чашку и целовалась с соседкой, забираясь ей руками под футболку. Вскоре футболка была стянута через голову спортсменки, оставшейся в нижнем белье, и отброшена
Исповедь на смертном одре 