глаза и замер. — Ну всё. Хватит, хватит. Молодец. Вить, глянь, как там? — Как у кота яйца — всё блестит. — И хорошо. Вставай уже, контуженный, — обращаясь к деду. — Как Витька меня в задницу еть начнёт, можешь за щеку мне ввалить. Премия за старание и ранение. Витька, слушая препирательства своих старичков, пусть внешне они и выглядели не старше сорока лет, смеялся вслух, над их пикировкой, понимая, что связывало эту пару что-то большее, чем совместная жизнь. Наверное, люди и называют это любовью. Это чувство пока что было ему незнакомо. Он любил свою мать, своих мелких сестричек и относился к ним с нежностью. Он любил вот этих своих предков, современников мамонтов, а то и динозавров. А вот испытать чувство любви к женщине, всеобъемлющего, такого, о котором пишут в книгах, когда весь мир для тебя сосредоточен в глазах любимого человека – это ему пока что было не дано. Видать ещё не время. А пока что он сосредоточился на бабуле, на её толстой заднице. Она, предложив старому дать ей за щеку, имела ввиду нечто иное, чем подумал дед. Он, торопливо перебравшийся к бабулиной голове, был остановлен резким окриком: — Куда? — Галь, ты же сама…это… — Я знаю, что сама. Ты что, недокастрированный, решил, будто тебе одному можно получать удовольствие? Ты мне и без того задолжал. Так что иди сюда, вниз, под меня. — Как это? — Ка́ком книзу. Ложись под меня. Будет у нас баш на баш: ты мне — я тебе. — Так это… Там же внук тебя того. — Тупой совсем, что ли? Витька будет дырки драть, а ты мою щелку лизать. А я, так уж и быть, отсосу тебе. И всем хорошо, все смеются. Вить, ты куда меня драть-то будешь – в задницу или в передницу? — бабуля заржала, от чего её жопа заходила ходуном. — Бабо, а тебе есть разница? — Да никакой. И в одну хорошо, и в другую прекрасно. Всё одно кончаю. Только тебе размер менять надо будет. Для жопы-то толстоват твой агрегат. — Это не проблема. И за чистоту не волнуйся. Наники позаботятся, так что можно после зада хоть сразу в рот. — Вот старому и засунешь, пока будет подо мной лежать, — бабуля заржала, затряслась от смеха. — Ой, не могу. Дед у внука отсосёт. Ничё, старый, целовал же Витькин писюн, когда он был маленьким. Дед, придавленный тушкой жены, прокряхтел: — Ну да, так я и согласился. Бабуля, продолжая смеяться, заверила деда: — Ничё, придавлю, так сам рот откроешь. Ты давай там, не филонь. Лизать начинай. Вить, ну ты что, давай уже, тарабань старую. Оххх! Ну, паразит, резко-то так зачем? Витька, вставив в бабулину задницу член, задвигал им, наслаждаясь тугими объятиями кишки. Головка приятно тёрлась, двигаясь в теснине заднего прохода. Немного поиграв с задницей, Витька извлёк член, внимательно рассмотрел. Нет, всё чисто. Видать наники перекрыли доступ всему лишнему. Не силён в технологии их работы, обычный пользователь, нахватавшийся верхушек из рассказов Роба. Это маменька спец по ним. Витька вспомнил, какая приятная жадинка у матери и чуть не кончил от воспоминаний. Нет, всё же семейка у них своеобразная. Все со всеми и никого это не задевает. Никакой ревности, никаких претензий. Всем приятно, всем понятно. Так нечего создавать сложности на пустом месте. Мама не только с ним была, и с Робом, и со своим отцом. Да с кем она только не была. Со всеми у кого есть член и киска, хе-хе, акромя маминых родителей. Те только друг с дружкой. Маманя даже сама себя
Перстень 