Сын мой, — очень серьезно произнес отец Юстас, — что за попка у этой прекрасной девушки?
Я, конечно, был щедр на похвалы в отношении задних достоинств девушки, и тогда он прошептал мне:
— Я думаю, что тем самым ты обидел Агнес. Если это так, то вспомни, что у нее есть две дырочки, и если ты хочешь последовать моему примеру в отношении Адель, то Агнес будет только рада позволить тебе что-нибудь проделать.
Я не совсем понимал его, но был наготове, и поэтому начал сразу ощущать прилив сил к своему мужскому органу.
— Подойди сюда, прекрасная дочь, — сказал отец Юстас Адели, — и покажи мне свой задок. Я полагаю, ты еще никогда не каялась и не получала от меня отпущения грехов?
— Никогда, ваше преподобие, — ответила Адель, дрожа всем телом.
— Не бойся, — сказал монах, — однако склони голову и раздвинь ягодицы. У вас есть помада [здесь: густое масло для волос – прим. переводчицы] или флорентийское масло, сестра Агата?
— Луиза, на буфете стоит флорентийское масло, передай его святому отцу, — ответила тетушка.
— У тебя ничего не выйдет, Юстас, — сказала моя мать, которая подошла к священнику, чтобы посмотреть, как он смазывает заднее отверстие послушницы маслом. — Она, конечно, не маленькая, но ты просто огромный.
— Не волнуйся, я справлюсь, — ответил он. — Дорогая мадам, возьмите Агнес в свои объятия и держите ее, пока Огюст будет проделывать над ней ту же операцию, что и я над Адель. Он отнял у нее девственность, и она затаила обиду.
— Конечно, — быстро ответила моя мать. — Иди в мои объятия, моя милая! — сказала она, усаживаясь на диван и притягивая к себе Агнес.
— О, дорогая мадам, — воскликнула она, — я сделаю и вытерплю все, чтобы угодить вашему красивому, дорогому сыну!
— Принеси масло, мой дорогой Огюст, — сказала мать, — и хорошенько намажь им свой орган, а также ее дырочку. Если ты сделаешь все правильно, то думаю, ты легко проскользнешь внутрь.
Я приподнял одежду Агнес и закинул ее к плечам, а после, раскрыв белые половинки ее ягодиц, вставил в отверстие, в которое собирался вторгнуться свои пальцы, пропитанные маслом. Оно показалось мне таким маленьким, что я вначале испугался, и подумал, что никогда с ней не справлюсь, но слегка растерев его взад-вперед и осторожно приоткрыв, я увидел, что это вполне осуществимо. Я уже начал было смазывать маслом свой твердый, как камень, член, когда послышался громкий протяжный возглас: «Оооооооо!», — заставивший меня обернуться. Тут я понял, что моя матушка была совершенно права — отец Юстас был слишком велик для своей предполагаемой жертвы. Он просто не мог втиснуть головку своего члена в попку Адель.
— Положи голову на диванную подушку, дорогая Агнес, — сказала мадам. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы эта девушка не пострадала, — с этими словами она встала и добавила уже для священника:
— Дорогой Юстас, ты действительно не должен этого делать. Я бы хотела, чтобы ты сделал все, что угодно, только не это.
— Все, что угодно, Генриетта? — многозначительно спросил святой отец.
— Да, все, что угодно, — ответила она, густо краснея, — хотя я предпочла бы, чтобы это происходило не на глазах у этих девушек.
— Ну, я же не могу ждать, — ответил Юстас, — а ты достаточно вместительна, и лишь одно это является сплошным утешением.
С этими словами он самым грубым образом задрал платье мадам Д'Эрмонвиль, склонив ее голову на диванные подушки, на которые я уже уложил Агнес, и
С совершеннолетием 
webmaster@3iks.ru