смею сказать. Мне представляется, что мадемуазель Агнес очень благоволит ко мне, как хорошо известно моей дочери, — раз она очень мило все выставляет напоказ!
Последнее замечание было адресовано Агнес, которая в порыве своей любовной страсти немного забылась и перебросила свою левую ногу через мою правую, приподнявшись таким образом на моем колене и выставив напоказ свою изящную длинную ножку. Девушка покраснела, остальные засмеялись, а мама продолжила:
— Но как бы там ни было, отец Юстас оказался вполне готов удовлетворить свою новой возлюбленную, но конечно не ранее, чем смог бы по-настоящему проникнуть в нее. Поначалу это оказалось для него довольно трудным делом, хотя ее гнездышко было не такое уж тугое и девственное. Наконец, он сделал одно резкое движение вверх, которое почти приподняло ее с ног, и насадил ее на свой стержень. Надо сказать, что она, казалось, отвечала ему взаимностью, но ее положение было не самым подходящим для демонстрации своих ответных толчков. Тем не менее, она сделала все, что могла, и как раз в тот момент, когда он начал делать свои последние мощные рывки, она приподняла левую ногу так, чтобы он мог ухватиться за нее, тем самым представив мне все таинство во всей красе. И, как оказалось, не только мне, но и одному из садовников, случайно проходившему мимо. Он лишь мельком взглянул на интересное представление, в изумлении произнес: «Господи! Благословите, святой отец!»
— Benedicite, [благословляю! (лат.) – прим. переводчицы] сын мой, — произнес в ответ отец Юстас, извлекая из монахини свой инструмент примерно на три дюйма, а затем резко входя в нее по самый корень и приканчивая ее глубоким толчком. Я думаю, он кончил тоже, потому что целуя на прощание Элен и давая ей свое благословение, он казался довольно подавленным. Как долго он будет оставаться в своем теперешнем спокойном состоянии, я не могу даже предположить, но боюсь, что если у него есть какие-нибудь хорошенькие девушки для исповеди, особенно после такого хорошего обеда и большого количества шампанского, что недолго. А теперь, юные леди, может быть, мадемуазель Эмили извинит нас за то, что мы ее прервали, и продолжит свой рассказ. Если только вы не слишком устали, потому что я слишком опытная леди, чтобы предположить, будто кто-то из вас провел утро в простой беседе. Я сильно подозреваю, что здесь происходила небольшая оргия.
— Ах, моя дорогая мадам Д'Эрмонвиль! — воскликнула Эмили, которая была самой смелой и опытной из всех девушек, — разве тут есть кому нас трахать?
— Ты прекрасно знаешь, дерзкая девчонка, — ответила моя мать, покачивая головой и смеясь. — Кроме того, если все слухи верны, вы можете иногда обходиться и без мужского члена — хорошая свеча или даже пальчики одной из ваших хорошеньких спутниц доставят вам удовольствие, если рядом не будет ничего подходящего.
Слова попали прямо в точку, и мы все рассмеялись так, что Эмили поклялась отомстить нам и заявила, что расскажет мадам и отцу Юстасу все, что мы делали перед тем, как они вошли в комнату.
— Пожалуйста, рассказывай, дитя мое, — сказала тетушка, которой, если уж на то пошло, было все равно, кто что знает или кто что видит.
Эмили, не колеблясь, перешла к описанию всей произошедшей между нами сцены, сосредоточившись главным образом на своей настоятельнице, Адель и на мне, но не упуская и себя и слегка преувеличивая роли, сыгранные Агнес и Луизой.
— Ах! Как бы мне хотелось присутствовать при этом! — воскликнула госпожа Д'Эрмонвиль. — Мне кажется, что самая интересная часть спектакля разыгралась здесь между Адель и Огюстом.
Приобретённый опыт. 
webmaster@3iks.ru