поняла, что он не понял, но как только осознала, то сняла совсем колготки и отодвинула трусики. Две розовые блестящие губки смотрели на него. Он снова посмотрел на нее.
— хочешь попробовать?
Он кивнул и вернул взгляд губкам. Они пахли дурманом. Он приближался лицом к ним. С каждым приближением запах становился отчетливее. Короткие выбритые волоски показались из-под кожи. Трусики блестели от соков, сочившихся еще задолго. Возбуждение ослабевало разум, размягчало и плавило, и ничто не осталось: только его и ее блестящие губы. Он прикоснулся. Он вдыхал жгучий запах женского сока, тепла, чувствовал как рот забрызгался выделениями целующих его губ, и когда разум, ошеломленный и выбитый из строя, с треском влетел в реальность, он почувствовал, как стал твердым внизу.
— Наш малыш встал.
Испытывая стыд и тревогу, пытаясь спрятать свои глаза, найти, куда посмотреть, только бы не ей в глаза, он посмотрел вниз и дивился тому, как сильно у него выпирал член. На секунду он даже забыл о ней. Она притянула его к себе, впилась в губы и оттолкнула к стене, на фоне которой он стал похож на подвешенного пса, на скрючившегося пленного, посланного на расстрел. Она оказалась очень близко к нему, что могла слышать его дыхание, чувствовать теплоту артерии на шее, замечать выпирающие кости на груди и касаться волос в области пупка. Ремень расстегнулся, штаны упали, трусы больше могли скрывать член. Ее белая рука взялась за покрытый зелеными и синими венами ствол, большим и указательным пальцами, соединенными в кольцо, в котором член не умещался, гладила от розового кончика до волосатого лобка, не пропуская ни одной ребристости ствола; и когда бледные ноги его стали тяжелеть, а губы наполнялись алой краской, и воздух в легких вихрился, готовясь взорваться, то она взяла его член в рот. Это съежило все его тело окончательно. Он упал, задыхался, в животе трепетали бабочки, но она продолжала держать член во рту, и когда сперма вытекла ей в рот и далее в желудок от ее глотка, она остановилась, посмотрела на это детское тело и позволила ему отдохнуть, и поцеловала в холодный, покрытый потом лоб. Он был разбит. Тело развалилось на полу, ноги и руки по собачьи вырвались вперед, в глазах таился ужас. Она нежно поцеловала с благодарностью. Когда он очнулся, то взгляд вернулся к жизни, тело вновь наполнилось кровью. Сидя на полу со спущенными штанами, он осмотрел комнату и даже удивился тому, кто эта женщина, а когда вспомнил, то вспомнил и то, почему он сидит на полу, и застыдился.
— Ничего страшного. Так бывает в первый раз, сказала она, сев рядом, и погладила его по лицу. Он жалобным взглядом посмотрел на ее лучистые глаза и пал к ее ногам, целовал их, целовал ее грудь, шею, но она остановила его.
— На сегодня мы закончили. Тебе пора домой.
Ее слова дошли до него через какое-то мгновение, и тогда он резко встал, застегнул ремень и смирно ожидал, когда оденется она. В коридоре он постоянно уходил вперед и, когда замечал, что ее нет рядом, оборачивался назад и ожидал ее; прыгал по лестнице и открыл для нее каждую дверь выхода.
— Не уходи далеко, говорила она, когда он забывался на улице.
Когда они подошли к его дому, он тупо уставился от нее, ожидая слов.
— Хорошего вечера, Алеша.
Она погладила по голове. Он продолжал смотреть ей в след, даже когда она стала так далеко, что стала размытым пятном; но он не мог осознать, что она ушла, что она не вернется этим вечером, и привычно пошел домой,