я познала понятие «сексуальный ужас».
— А серьёзность в голове, которой тебя приостановили и как таракана прибили? — медленно и очень нежно спросил он.
— Исчезла, — сказала я.
— Круто. Очень круто. Мммммм... малышка... скорее подогрей меня этим керосином, — жадно зашептал мой старший тигрёнок.
— Ты не знаешь жестокую правду. В эту секунду я говорю с тобой и догоняюсь героином.
— Не шути. Я подставил к мобильнику не ухо, а горло, — ответил брат.
— Горло... ты отправь мне по почте. Своё горло, — откровенно соблазняла я, ощущая в этот момент, что мой пышный голый зад грязно лапает бригада монтажников. Лапает взглядами.
— Ладно... хватит юмора и поговорим серьёзно. Самые наши важные вопросы, — очень жёстко вдохнул он, пытаясь прикоснуться дыханием к моей попе.
Я покуривала на балконе, светило солнце, щебетали птички. Где-то за чёрными тучами сознания.
— Давай. Поговорим серьёзно, — отозвалась я.
— Я уже не хочу керосина, мне нужно сильнее, — прошелестел мой мурзик так внезапно, что я просто изогнулась на секунду в позу. У монтажников не просто члены вскочили — их члены разорвали словно острые ножи ширинки их комбинезонов.
— Опилки. Есть барыга, у которого ещё осталось, разбирают моментально, — очень спокойно поблагодарила я моего братца за внезапное дыхание.
— А ты вхожа? Что там за опилки?
— Разных сортов, и приход творится месяцами. Но об этом потом... Я сегодня реально мягко говоря, остолбенела и упала в колодец, иначе говоря улетела в полные небесные океаны, — сказала я.
— Я прочитала про 50 лет правления советской власти, и когда я вдумалась, меня накрыло уже... никотином, — отчётливо призналась я ему.
— А если ты не права, и именно этот мир идеален? — тихо заговорил мой брат, — если всех уже давно осудили? Или смотри, сестрёнка — ес
ли в эту секунду идёт конкретная прослушка и проглядка? — шепнул он нежно.
— А её сейчас уже убили или добивают дубинами древних австралийцев, которые слезли с деревьев? — улыбнулась я ему и лизнула горло.
— Я связан по полной программе, но не коммунистической, а просто физкультурной, — неохотно признался он и задумчиво затянулся.
— Физкультурной... это в твой гараж поставил свой велосипед Майк Тайсон... но не будем о грустном. Что ты хочешь? — очень радостно я вновь прошелестела.
— Что хотел бы я? Хотел бы узнать, что ты хочешь, — ответил Илья.
— Что ты хочешь, Аня? — повторил мой брат, но говорил это уже не взрослый мужчина, а пятилетний ребёнок, вообще не знающий смысла.
— Сейчас я хочу одного только... и ты не поверишь... но накрывает так, что я бы даже протрезвела... — призналась я.
— Где сейчас все голоса, которые грузили тебя? — с диким интересом спросил пятилетний малыш, глядя снизу вверх на младшую сестричку.
— Их никогда и не было... это лишь наркота... — отозвалась я.
— Слушай, мне реально пофиг на всё и на всех... и на тебя...
— Не говори, — тихо перебила я, — Я поняла, ты равнодушен ко мне настолько, что за мою улыбку лично перережешь зубами горло президенту лучшего гольф-клуба...
— Нас накрыло, и незаметно душит, и на пару... Разгружай в одну секунду и одним ударом, — улыбнулся мой тигрёнок незаметно и печально.
— Мммммммм... тебя колбасит так же скверно? Нужно слезать с наркоты, давай на пару прокапаемся в наркологичке, — заговорила я.
— Давай... на первой встрече пустишь в жопу? — он задышал жадной надеждой самого великого интеллигента из всех знаменитых импотентов шестнадцатого века.
— Надо определиться, мой самый любимый... из самых лютых жеребят..."пустишь» или же «опустишь»?
Принадлежит Моему Отцу. Глава 11 