— Моя дорогая мадам Д"Эрмонвиль, что привело вас сюда? А кто это юная леди?
Он произнес это с некоторым ударением, и я в одно мгновение увидел, что он узнал меня. Но моя матушка в один момент предотвратила любые волнения, — она отвела его в сторону и заговорила с ним шепотом. Разговор был не долгим. В конце он произнес:
— Тогда, Генриетта, вы обещаете? Если это так, я не только сохраню секрет, но и сделаю все возможное для вас в этом деле!
Это соглашение было скреплено полудюжиной поцелуев, которые мне почему-то показались менее целомудренными, чем они должны были быть, но я полагал, что моя мать лучше знает, что делать.
— А сейчас, отец Юстас, мне представляется, что бедная девочка уже достаточно долго стоит на коленях, ожидая покаяния, — заметила она, — и ради общего милосердия вы обязаны наказать ее, что бы это ни было. Только не будь к ней слишком строгим!
— Только ради вас, милая леди Д"Эрмонвиль, чего только не сделаешь, — ответил монах, который произвел на меня впечатление галантного человека. — Ты сама будешь свидетелем.
Надо сказать, что несмотря на свое монашеское облачение, — коричневый саржевый гаун, который он носил, открытый спереди и застегнутый на ремень, не был костюмом, — он был очень красивым мужчиной... Мне показалось странным, что на нем не было бриджей или нижнего белья, но это, как я вскоре выяснил, было преднамеренным.
Обернувшись и с похотливым самодовольством рассматривая прекрасные ягодицы и совершенные прелести, демонстрируемые коленопреклоненной девушкой, отец Юстас коротко спросил настоятельницу, призналась ли она в своем грехе и пообещала ли раскаяться. Получив утвердительный ответ, он заметил, что не будет использовать хлыст, а просто сделает несколько нежных шлепков, затем прошепчет милование, нальет немного святого масла, и младшая сестра сможет считать себя отпущенной от грехов и очищенной.
Ничто не могло быть мягче на пути покаяния, чем это, и к моему удивлению, Эмили абсолютно понравился нежный шлепок. Вместо того, чтобы сжаться от него, она приподняла свою обнаженную попку вверх и отставила ее наружу, как бы навстречу наказанию. Монах же недолго задержался на этой части церемонии, и я смог легко понять причину, почему, — когда он опустился на колени, чтобы приблизиться лицом к белым ягодицам послушницы, его сутана немного распахнулось, и нашему взору предстал самый чудовищный набухший стержень. Это был мощный инструмент, увенчанный наверху огромной фиолетовой головкой! Поскольку мне было совершенно ясно, чем закончится все это покаяние, я не мог не думать о том, что мадемуазель Эмили найдет это совсем иным опытом, чем мастурбация сальной свечой.
Его «шепчущее милование», как он его называл, состояло в том, что он засунул язык ей в тугую маленькую щелку сзади и начал нежно ее посасывать. Кончик его языка проделал весь долгий путь от самой верхней части ее дрожащих бедер до изгибающейся линии ее ягодиц, а затем снова вернулся к тому меховому гнездышку, которое блестело от его и ее собственной влаги. Он щелкнул по губкам ее норки, тщательно омыл их языком и, разгладив на них пушок, погрузился внутрь щелки снова и снова, пока Эмили не содрогнулась от трепета и сладкого ожидания.
Когда он решил, что достаточно открыл и смазал киску Эмили для достижения своей цели, он приступил к тому, что он назвал своим «святым маслом». По-простому, это означало, что он приставил головку своего огромного члена ко входу в ее сочащуюся пещерку и начал по-собачьи таранить ее на всю длину своего стержня. Чтобы лучше нырнуть в широко растянутую киску
Мамин подарок на день рождения 
webmaster@3iks.ru