пианист остался «прикрывать товарищей». Он посидел немного, свесив руки, потом слабо улыбнулся и заиграл прелестную мелодию. Девчонки пытались танцевать, делая какие-то дикие движения, кто-то дурачился, и только одна пара, Ленка (еще одна) Сидорова и ее сестра Маринка танцевали медленный вальс. А Ленка Година стояла, вытаращив черные глазищи, наполненные слезами...
Джина погладила Ленку по голове.
— Не плачь. Все будет хорошо!
И Ленка улыбнулась сквозь слезы:
— Я тебе верю...
Еще бы. Джина может!
Людка еще играла, потом еще, через два часа Танька и Наташка ушли по-английски, не прощаясь, а еще через час засобиралась и Людка. А Ленка, казалось, не собиралась уходить. «Давай ее оставим на ночь?», – шепнула Джина. И Вовка кивнул: «Давай».
Джина ушла на кухню, там без посторонних глаз сотворила большой бесквитно-кремовый торт и внесла его в гостиную с воплем:
— А давайте пить чай!
Ленка просияла лицом. Она была сладкоежкой. Только на скромную зарплату бухгалтера, которую платил ей умирающий завод, зажатый в безжалостном капкане рынка, она могла позволить себе заварной крем и бисквиты лишь раз в год. Почти все лишние деньги уходили на лекарства для больной тетки. А сейчас Джина на правах хозяйки положила на Ленкино блюдце самый большой кусок торта, и Година самозабвенно трудилась над ним десертной ложкой. Джина поманила Вовку на кухню, и, когда тот вошел, плотно закрыла дверь.
— Знаешь, Вован, ты – мерзавец!
— Что?
— Да-да, самый настоящий мерзавец. После того омерзительного случая на катере, а потом и в подъезде Ленка понесла!
— Что понесла? Куда? – пытался пошутить Макаров.
— Не придуривайся! Она забеременела, сделала криминальный аборт и потеряла всякую возможность когда-нибудь родить ребенка. Скажи только одно. Ты – знал?
— Нет. Я ничего не знал, – ответил Вовка твердо, глядя в бездонные, полные инфернального огня глаза джинна. – Веришь?
— Верю.... Ладно, пойдем допивать чай.
— Не хочется, – поежился Макаров.
Ему все еще было не по себе. Кажется, он сегодня заглянул в ад.
— Надо, – с нажимом сказала Джина, успокаиваясь понемногу. – Надо, Федя, надо! Для нее.
И улыбнулась.
Ленка уже доела свою порцию торта, и торопливо заворачивала в салфетку оставшиеся куски торта.
— Это я тете, – смущенно пояснила она и покраснела, как пионерский галстук.
— Лен, останься! – взмолился Вовка. – Завтра мы тебе целый торт дадим. Побудешь с нами, развеешься. А?
А сам незаметно кивнул Джине, подключайся, мол.
И та опять погладила Ленку по голове. И рукой, и ментально.
— Нет, не могу. – прерывисто вздохнула Година. – Тете нельзя беспокоиться. У нее сердце...
— А ты позвони ей, предупреди, – посоветовал Макаров.
— А потом передай трубочку мне, – вкрадчиво сказала Джина.
Он взял Ленку за руку и отвел в прихожую, где стоял городской аппарат. Затем тактично удалился в комнату на кухню мыть посуду. А Джина осталась у двери. Она подслушивала. Затем вощла в прихожую и забрала у Ленки телефонную трубку.
Джина сказала всего несколько слов на незнакомом Ленке языке, и та вдруг успокоилась, как после приема сильного транквилизатора. Успокоилась и Ленкина тетка, так сказала потом Джина.
— Это древнее заклинание Добра и Света! – сделав страшное лицо, сказала Джина. А Ленка вдруг облегченно рассмеялась, словно ей рассказали страшную сказку, где в конце концов все кончилось хорошо. Пойдем еще чайку попьем. У меня еще пирожные есть!
И Ленка осталась пить чай и на ночь. Ее уложили в гостиной на тахте, накрыли верблюжьим одеялом и Макаров с Джиной удалились в спальню.
Джина выглядела задумчиво и серьезно.
— Знаешь, Вова, я могу запустить процесс возвращения невозвратного, но я должна посоветоваться. Не ходи за мной и не подслушивай!
Похищенные и изнасилованные школьницы (Части 4 - 6) 
webmaster@3iks.ru