поубавил веру в правопорядок у Марибелл. В эти мгновения даже совершенно незнакомая Жоселин вызывала куда больше доверия, чем стражи закона.
Перепуганных учениц на дирижабль провели члены экипажа, они же внесли на носилках бессознательную вдову Бадминтон. Затем один из бойцов просто взял уничтоженного вражеского рыцаря за металлическую голень и без затей потащил внутрь гондолы, словно куль с тряпьем. Пластрон бойца пыхнул струями пламени из выхлопных труб и перекрыл заслонки, переходя на баллоны со сжатым воздухом вместо пара. Играть с огнём под пузырём с водородом - идея скверная.
Следом поспешили и все остальные.
Спустя четверть часа после первого выстрела Жоселин, её корабль, погасив габаритные огни, взмыл в ночное небо.
. . .
Бойцы разводили своих Пластронов по нишам в бортах гондолы, где техники споро цепляли крючья за транспортные проушины, приподнимая доспехи над полом лебедками. Другие быстро, но без суеты, присоединяли к специальным разъемам на машинах патрубки из меди, по которым за борт со свистом сбрасывались излишнее давление пара.
Пилоты выбирались из своих машин.
Глядя на все это великолепие слаженного людского «муравейника», блестящего медью и переполненного последними новшествами от мира науки, Марибелл ощущала, как у неё перехватывало дух от восхищения!
Невольно закралось сожаление о том, что маркиза здесь нет. Уж Густаву эта «инженерная нирвана» явно пришлась бы по вкусу.
. . .
Эмили торопливо увезли в лазарет. Врачи беспокоились из-за пурпурной пыли, впитавшейся в её кожу, больше, чем из-за ожогов, поэтому торопились провести тщательное обследование.
Мари, подозревавшая, что случай с Эмми – особый, хотела последовать за своей ненаглядной горничной, но в медицинский отсек её пускать отказались. Нахмурившись, девушка уже начала было посматривать по сторонам, ища взглядом что-либо, подходящее на роль оружия, как рядом с ней, готовой с боем пробиваться к Эмили, оказалась Колайн. Взяв за руку Марибелл, она искренне посоветовала, сказав, что так будет лучше - не следует мешать врачам делать своё дело.
Мари, конечно же, и сама это прекрасно понимала - графиня Уортон хорошо выучила её, как расставлять приоритеты. Но, даже понимая это, девушка не хотела расставаться с раненой подругой. Пускай это было для её же блага.
В конце концов, лишь нежные пальцы Колайн на животе Марибелл, сдавившие упругий вал плоти под одеждой, помогли мисс Уортон побороть свой воинственный порыв усилием воли.
В это время к девушкам подошла Жоселин, одетая, как и все прочие пилоты, в нелепую «пижаму» из грубого льна, позволявшего телу «дышать» в горячих недрах машин. Сдернув с головы кожаный шлем и взъерошив волосы руками, она, не говоря и слова, заключила в объятия Колайн, и принялась осыпать лицо девушки поцелуями.
— Доченька, ты цела? – то и дело шептала женщина, совершенно не смущаясь случайных посторонних взглядов.
Впрочем, Мари уже почти без удивления отметила, что на этом судне пуританским заветам «Бабушки всей Европы» уделяли довольно мало внимания. На подобные проявления материнской любви, неуместные в обществе, никто попросту не обращал внимания. Люди смеялись, открыто общались и занимались своим делом, и на этом фоне объятия двух женщин казались совсем неприметными.
Жоселин оказалась весьма необычной особой, и это даже без учёта того, что она руководила ударным отрядом паровых рыцарей. Её совсем не показная холодность внизу, у развалин пансионата, в эти мгновения с лихвой компенсировалась бескрайней нежностью на борту дирижабля. Смущенная Колайн покорно стояла в объятиях приёмной матери, будучи не в силах вырваться из родительского захвата. А по округе разносилось непрерывное «чмок-чмок-чмок!», словно миссис Тейт собиралась перевыполнить некую норму по поцелуям.
Марибелл невольно даже позавидовала таким отношениям. Графиня Уортон без сомнения любила свою приёмную дочь, но никогда не проявляла своих чувства настолько открыто.
Казино 
webmaster@3iks.ru