Он... Он... - шмыгала носом горничная, судя по голосу из последних сил сдерживаясь от истерики. – Он мёртв, мисс Уортон!..
. . .
Марибелл достали из-под груды обломков спустя четверть часа. Блестя полированным металлом шлемов, двое пожарных разгребли разбитые доски и балки и извлекли на руках чудом не пострадавшую девушку. Мари к этому времени вернув чувствительность телу, даже боли от синяков практически не ощущала, не веря собственному везению.
Два констебля также немало удивились невредимости Марибелл и отнесли девушку немного в сторону, опустив её на пол рядом с Эмили. Горничная торопливо взмахнула изодранными рукавами платья в попытке смести мусор в сторону и едва ли не с благоговением подставила свои мягкие ладошки под затылок Мари.
Члены пожарной бригады осведомились у гувернантки о том, небыло ли ещё кого-нибудь под завалом? Мари ответила: «Вряд ли...». Ответ брандмейстеров не устроил и они вернулись к осмотру громадной груды рваного дерева. Один из констеблей также ушёл.
Второй констебль остался рядом с Марибелл, спрашивая, как она себя чувствует, не болит ли чего, сильно ли кружиться голова. А затем вскинув взгляд куда-то за спину Эмили, обратился к человек, стоявшему снаружи особняка. Через несколько мгновений возле Мари на дубовый паркет опустился докторский чемоданчик, глухо звякнув своим содержимым, а на запястье девушки опустились холодные пальцы, чтобы измерить пульс. Неотложной медицинской помощи гувернантке не требовалось, в чём она и призналась, сама немало тому удивившись – девушке постепенно становилось всё лучше и лучше! Даже головная боль больше не колола иглами в ответ на каждый резкий звук. Однако доктор просто с улыбкой кивнул, словно приняв это к сведению и продолжая осмотр.
. . .
Вылетевшие от разрыва алой сферы стёкла пропускали утренний бриз, колыхавший тяжёлые, посечённые дырами портьеры. В дверной пролом, развороченный человеком, закованным в странные латы, падал дневной свет, что запоздало позволило осознать очевидное – Мари пролежала без чувств весь остаток ночи и утро. Больших разрушений – кроме уничтоженной входной двери и изувеченного основания лестницы – Марибелл рассмотреть не смогла. И это её весьма удивило. Не то, что без сомнения чудовищно тяжёлый шагающий механизм не поднимался наверх по лестнице – ступени её были целы, а то, что даже чувствуя, как замирает сердце от скверных предчувствий, Мари невольно возвращалась к трезвой и холодной мысли!
В этот момент со второго этажа несколько полицейских спускали носилки, укрытые цветастым обрывком скатерти. Неловко переступая по наполовину разрушенной у основания лестнице, мужчины качнули носилки, и из-под скатерти безвольно свесилась рука. Мертвенно бледная и, без сомнения, мёртвая.
Мари вздрогнула, чувствуя, как куда-то в район живота провалилось сердце – это была рука подростка...
— Мисс, не волнуйтесь, - констебль, всё это время бывший рядом, явно заметил, бледность Марибелл. – Вам ничего не грозит...
Мари бестолково кивнула, не в силах скрыть скорбное выражение на своём лице. Мужчина по её печальному взгляду понял, что девушка обо всём догадалась. Этому человеку, с висками, посеребрёнными временим, было отчётливо ясно, что эти мёртвые люди для выжившей девушки - больше, чем просто утраченный источник дохода. Но что он мог сказать в этот момент, кроме неловких и бессмысленных слов ободрения?
Констебль был хорошим человеком, поэтому просто и искренне пытался успокоить совершенно незнакомую женщину, пережившую жуткую ночь.
— С-спасибо, сэр, - сглотнув, произнесла Мари. – Со мной всё хорошо...
Гувернантка замолчала на мгновение, но через секунду, поборов недомогание, поймала за рукав мундира мужчину, наконец собравшегося уходить.
— Простите, сэр... Дети?.. – прошептала Марибелл.
Гувернантка надеялась, что она ошиблась, что ей попросту показалось и мертвая кисть – это была рука женщины, но констебль лишь промолчал, отведя
Гончаров. Станция на реке Мая 
webmaster@3iks.ru