нежно, что Машкино сердечко начинает трепыхаться как пойманная птичка, а глаза расширяются в ожидании продолжения и тех самых, так нужных ей слов.
— Пойдем в душ, Мэри, — разрушает волшебство момента мужчина. Маша, сглотнув, отбросив промелькнувшее разочарование, принимает протянутую руку и идет следом.
***
Всю весну при каждой возможности, Маша убегает в квартиру Германа. Там они вместе свили уютное любовное гнездышко только для них двоих. Там открывались друг другу, познавая секреты, распахиваясь как телом, так и душой.
Маленькому сыну Германа Марку было четыре годика. По решению суда он имел право видеться с ним раз в неделю, забирая от матери на целый день, обычно по воскресеньям. Они гуляли, обходили все площадки в округе, ходили в детские кафе и центры развлечений, вечером обязательно ездили на ужин к родителям Германа, не чаявшим души во внуке. Герман неукоснительно исполнял предписания суда, платил не только назначенные алименты, но и без понуканий бывшей жены, часто покупал тому все необходимое.
— Не хочу давать ей и шанса нарушить договоренности, — признался он Маше, — как Маркушка в школу пойдет, подам в суд на пересмотр опеки, чтобы получить половину. Он повзрослеет к тому времени, сможет привыкнуть, я думаю.
О бывшей жене Герман предпочитал не рассказывать. Не говорил ни хорошо, ни плохо. Она была матерью его сына, для него это много значило.
Совершенно случайно Маша узнала, что та встречается с иностранцами, хочет уехать из России, но не может, упираясь в отказ бывшего мужа дать разрешение на выезд ребенка.
— Ей всегда хотелось легкой, яркой жизни, — словно извиняется Герман, — я ей такой дать не смог.
В тот день ему позвонила Оксана и попросила забрать Марка из садика, так как задержалась в Москве с очередным ухажером, опоздала на поезд, а ее родители как раз уехали с утра на дачу. Так правда и вылилась наружу. Герман смущался, явно не хотел, чтобы Маша была в курсе его семейных неурядиц.
— Я отвезу тебя домой, маленькая, прости, — извинился он за испорченное свидание — им и так нелегко было совмещать их графики. Хотя сейчас, после Последнего Звонка стало проще, Машка зачастую брала все учебники, записи, лаптоп с собой, и тихонько готовилась к экзаменам у него на кухне, пока он отсыпался после смен, радуясь даже такой возможности быть рядом с ним. Родителям говорила, что уходит к подругам, что заниматься вместе веселее, мать насмешливо щурила глаза, но делала вид, что верит.
— Можно я поеду с тобой? — несмело спросила Маша. Несмотря на счастье, что они разделили на двоих в этих стенах, постепенно их узость стала тяготить ее. Они не могли никуда выйти вместе, ни в кафе, ни на улицу, ради нее он даже велик забросил. Герман, хоть и не скрывал от нее подробности своей жизни, не изъявлял желания знакомить ее с друзьями или родными. И вроде понятно, они просто любовники... Но почему тогда так хорошо быть вместе? Секс соединил, спаял их, разметал очерченные границы, но Машке было хорошо с ним и без секса.
— Как хочешь, — безразлично бросил в ответ, но во внимательных глазах затаился какой-то вопрос, ожидание.
Маленький темноволосый мальчик с голубыми глазами в начале насупился, увидев в машине ожидавшую незнакомую женщину. Он привык, что в то время, что отец проводил с ним, тот полностью принадлежал ему, и совсем не хотел им делиться. Маша не навязывалась, не пыталась заигрывать с ним, лишь дружелюбно улыбнулась, назвав свое имя.
Вспышка молнии 