Что и когда должно прийти в норму я так и не понял. Да и не особо вникал. Кайф после того, как спустил, не идёт ни в какое сравнение ни с чем, испытанным прежде. Тем более когда ты сделал это впервые в жизни в женскую письку. Лёг рядом с бабушкой, колотит, как от озноба. Бабушка гладит, шепчет что-то, вроде как мальца укачивает. И укачался, задремал, а потом и заснул.
Проснулся, за окном стемнело, рядом никого. Слышу, на кухне бабушка с Идкой разговаривают. О чём - не понять. Прислушивался, прислушивался, всё одно ничего не понятно. Да и пошло оно всё куда подальше. Поворочался, поворочался да снова заснул. Так бы и спал себе, да нужда заставила вскакивать и бежать отливать. Ого, сколько накопилось. Потряс концом. Для чего, не знаю, но так все мужики делают. И к бабке под бочок. Бабуля на боку лежит, задницу пухлую выставила. В комнате темно, а её жопа будто светится, белым отблёскивает. И меж плотно сомкнутых бёдер темнеет заветная щелочка. И писун мой тут же отреагировал на это зрелище, встал. Тихонечко руку протянул и письку бабкину погладил. Она чо-то проворчала, ноги под себя подтянула и писька совсем уж бесстыдно выставилась. А бабуля ещё и одну ногу дальше другой протянула. Совсем лепота. Писька мокрая, горячая. Так бы гладил и гладил. Бабка не дала.
— И долго шарать будешь? Вставляй ужо да дери.
И как это сделать, коли бабушка на боку лежит и на спину поворачиваться совсем не собирается. Та, будто поняв мои затруднения, проворчала
— Неук! Учить да учить. Двигайся давай. Да ближе, не уксит. Там зубов нет. Вставляй давай.
Придерживая рукой ствол, нашёл головкой вход. Ох, как же горячо, влажно и просто приятно. Вцепившись в бабкину задницу, задёргался. Ты смотри, и на боку можно это делать. И ничем не хуже, чем сверху лежать. Если потянуться, то и титьки бабкины достать можно. Слегка дряблые, ну так мне сравнивать всё одно не с чем. И соски, тут же откликнувшиеся на ласку пальцев, затвердевшие. И вокруг них, будто от озноба, на ореолах вроде как прыщики выскочили. И сама бабуля горячая, помогает, задом двигает, сопит. А я уж как загнанный дышу, запыхался. Бабуля успокаивает
— Куды торописся, куды, торопыга? Тише ты, медленней. Запалиш себя так. Вот, не спеши. И мне лучше, чую тебя.
Когда бабуля на спине лежала, писька у неё была намного шире, а сейчас прижала ляжками, так даже тесно. Так даже лучше, головка чувствует, как её сжимают стеночки, как трепещут под напором. Сам притормозил. И правда, когда двигаешься медленно, все ощущения ярче, насыщеннее. Бабкино полное тело колышется в такт толчкам, отвечает на ласки.
Отвалился в сторону, насытившись. Бабуля повернулась, погладила
— Вспотел-то как. Отдохни, торопыга. Да какой ты торопыга. Вона по скольку гоняешь да кончить не можешь. Добрый мужик будешь, как в полную силу войдёшь.
— Ба, а сейчас что, не вошёл?
— Не вошёл. Пока ещё не вошёл. Это ближе к тридцати будет, а пока ты ещё малец по всем понятиям. Это ране таких женили. Так тогда и жили не столько, рано на погост уходили. Мне вон мой Андрей достался совсем молоденьким, семнадцать годков ещё не минуло.
— А ты, ба?
— Так я старше его на пять годов. Когда он меня взял, перестарком считалась. Ну так и хорошо, что младше он был. Я ему вон сколько детишков нарожала. И любились мы. Рано ушёл.
Ночь. Отель. Кузина 