Во-первых, в моём понимании бесстыдство — это когда тебе гадят, и в прямом и в переносном смысле, остальное — естественное оправление надобностей. Во-вторых, я не понял, что произойдет, если ты не выдержишь? Родишь что ли, раньше времени? Колись! А то замучаем ласками.
Она села, затрясла руками вверх-вниз, как капризный ребёнок, халатик соскользнул с её округлых плеч.
— У — у! Отстаньте от пьяной беременной женщины. Ребёнка пожалейте. Как она себя чувствует, когда у меня там всё сжимается, А?! А я... Да! Я хочу ласки, хочу мужика, хочу кончить, в конце концов.
— А давай у ребенка, и узнаем, плохо ей или хорошо, когда маму ласкают?
— Как это? — опешила Мар
ья.
— Очень просто. Если она будет сильно брыкаться, то ей это явно, не нравится, а если нет, то...
— Да ну вас! Придумали, вдвоём беременную тётку тискать! Ха!
— Зато — двойной контроль и всё при свидетеле.
Наши руки гладили ей плечи, голову, спину, коленки, округлый животик. Она успокоилась. Положила ладони нам на колени.
— Ох! Как я боюсь! Да и перед мужем стыдно. Ведь я ему верной была. А он...
— Что изменил? Поэтому ты сюда приехала? Да?
— Откуда ты узнал? Нашептали уже?
— Окстись, милая, и так догадаться не сложно.
Она шлёпнула ладошками нам по ляжкам и встала. Халат упал к её ногам.
— Я сейчас приду. Налейте пока. — Марья скрылась в ванной.
Макс посмотрел на меня.
— Я не знаю. Как пойдет.
— Я точно не буду. С моей-то елдой. Может, я совсем пойду? Ксюша вон внизу дежурит.
— Нет уж! Нечего увиливать. Давай сдвинем кровати.
Дверь в ванную открылась. Марья, прикрывая низ животика, подошла к столу и села между нами.
— С Богом! — Она подняла рюмку. Выпили.
— Мальчики, только, если я почувствую, что что-нибудь не так, вы сразу, безоговорочно прекращаете. Не хватает мне только преждевременно родить. Ох! и боюсь же я!
— Бояться уже поздно. Расслабься и получай удовольствие.
Я бережно положил её на спину и поцеловал в губы. Макс целовал ей грудь. Моя рука гладила животик, и я не чувствовал в нем никакого беспокойства. Просунул руку между ног и раздвинул, ещё влажные после душа ляжки. Лобок и промежность когда-то были выбриты, но сейчас их покрывала короткая густая мягкая поросль. К моим исследованиям присоединилась рука Макса, и мы проникли в её щель, каждый со своей стороны ощупывая половые губы. Маруся застонала, и я оставил в покое её рот, уступая его товарищу, а сам занялся грудями. Тяжелые груди, упругие с большими торчащими розовыми сосками, на фоне небольшого круга с пупырышками, слегка содрогались в такт сумасшедшему биению сердца. порно рассказы Пальцы Макса исследовали преддверье влагалища, а мои нащупали длинный холмик её клитора. От моего прикосновения она сжала ляжками наши пальцы и застонала. По её телу пробежала дрожь, и я грудью ощутил, как в животе зашевелился и успокоился ребёнок. Она развела ноги. Набухший клитор высунул чувствительную головку, и легкие прикосновения к ней сотрясали её тело. Её руки пошарили по постели и сомкнули пальцы на наших членах, которые хоть и торчали, но скромно прятались в трико. Она снова не терпеливо засучила руками, пытаясь просунуть руки под ткань к фаллосам.
— Снимите вы эти тряпки, наконец! Вот! Совсем другое дело!
Мы прижались обнаженными телами к бёдрам и её руки легли на возбуждённую плоть.
— О! Макс! Покажи!
Она привстала на локте и свободной рукой примерялась к послушно подставленному фаллосу. Макс стоял перед ней на коленках. Глаза Марьи заблестели, как у маленького ребёнка, получившего в руки необычную игрушку. А дети всё тащат в рот.
Колька 