расположение. Алекс вёл нас по тайным дорожкам, лестницам и бордюрам. Наконец мы, взобравшись на горочку и повиляв между машинами, нашли чёрный страшный подъезд, окружённый ржавыми мусорными контейнерами.
— Невесело тут, — заметил я. Смеркалось, если бы не белизна свежевыпавшего снега, мы бы и вовсе нюни повесили.
— Ага, — возбуждённо отозвался Алекс. Он капался с ключами, выискивая в темноте таблетку на все случаи жизни. — Темно, как у негра в жопе.
Мы с Олей захихикали. Наконец ржавая железная дверь со скрипом отворилась и мы вошли в узкий затхлый предбанник, поднялись по лестнице. Лифт здесь был один, но Алекс снимал квартиру на третьем этаже, и мы отправились пешком.
— Если вы в своей квартире, станьте на пол. Три-четыре, — отчитывался в Алекс в хорошем настроении. Мы с Олей не отставали от него ни на шаг.
Наконец мы нашли заветную дверь и проникли в крошечную прихожую, где тот же затхлый запахов носков, повешенных на батарею, накрыл нас умопомрачительной завесой.
Квартира была маленькой, хоть и двухкомнатной. Это я потом сообразил, что комнат на самом деле три. Как Алекса угораздила снять себе такое крошечное жильё — ума не приложу. Он мог бы локтями дотронуться до потолка, если бы слегка подпрыгнул. Голову ему приходилось постоянно склонять, чтобы не обрушить какой-нибудь дверной косяк. Мы ржали с Олей, постепенно привыкая к гиганту, забравшемуся в кротовую нору.
Включили музыку, Алекс накрыл поляну из мясных закусок, поставил на стол бутылку красного. Очень быстро атмосфера стала тёплой и непринуждённой. Усевшись ко мне на коленки, Оля прижималась всем телом, как бы гарантируя себе тем самым право на мужскую верность.
— Ну-с, — Алекс поднял бокалы. — Выпьем за встречу.
— Ты же не пьёшь? — встрепенулась Оля.
— Ради тебя, солнышко я на всё готов, — Алекс подмигнул, и мы расплылись в улыбках.
Сам я успел заметить на кухне графин с таким же по цвету, как вино, гранатовым соком. Вот его-то и подливал себе втихаря Алекс, пока мы с Олей пили вино.
Наши взгляды встретились, её, заплывший стеклянным маревом, блестел узнаваемым женским опьянением. За время нашего знакомства я уже несколько раз наблюдал со стороны Олино опьянение: Новый год, 14 февраля, 8 марта, её день рождения, мой.
Выпив, она неизменно становилась сонной, как муха, но потом быстро приходила в себя и начинала резвиться. Часа два это длилось, потом Оля вырубалась и дрыхла, как выдра или воротник из оной.
Я решил не торопить события и не спеша подливал себе и подруге. Мои ласковые поглаживания усилились, Оля сидела у меня попой в паху, я же разместился в глубоком кожаном кресле — пожалуй, единственном предмете мебели в квартире, достойном моего внимания. Это было старое комфортное кресло, невероятно большое и по-королевски комфортное. По этому мы его и выбрали. Но оба поместиться не смогли, посмеялись, и вот теперь Оля сидела у меня бочком на коленях, обвивая шею.
Алекс же сидел напротив на старой драной табуретке. Такое ощущение у меня сложилось в тот вечер, что больше-то ничего в той квартире и не наблюдалось, кроме этого королевского кресла, шикарного длинношерстного ковра на полу и скрипучей шатающейся табуретки. Как он только усадил свою двухметровую жопу на крышу небоскрёба?
Ласки мои руками и губами достигли определённого предела, когда Оля уже не могла не принимать во внимание присутствие Алекса.
— Ну, что ты делаешь? — мурлыкала она, отстраняясь от поцелуя.
Глазками она находила неподвижную фигуру Алекса. Тот могучим исполином водружённый на табуретку, сидел широко раскинув колени, сложив длиннющие руки на груди колосса.
Во всем виновата Кардашьян 