полной ночной свободы, вплоть до прибытия поезда к Серёжкиному райцентру!
— Если на этой остановке к тебе попутчика черти не принесут — побудем вместе до самого твоего городишки, — шепнула ему Анжела, поправляя форменную юбку, и эти сладкие слова «побудем вместе» вскружили Серёжке голову: был он ведь ещё девственником, да и целовался с девушкой во второй раз в жизни.
А в первый раз он целовался ещё в учебке. В увольнении по случаю принятия новобранцами присяги в городском парке он познакомился с десятиклассницей по имени Женя, маленькой такой блондиночкой, вроде и неказистой на вид, но зато с большими и романтическими карими глазами. Она проводила его почти до самого КПП воинской части, там и поцеловались. Её маленькие и мягкие влажные губки почему-то напомнили сестру Зойку, которая на прощание чмокнула его в щёку, заливаясь горькими женскими слезами. И вот теперь эта Женя казалась столь же душевной, надёжной и сентиментальной: такая девушка будет ждать с армии и обязательно дождётся. По глупости и наивности ему не хватило времени спросить и запомнить её адрес, отчасти и потому, что они перед расставанием договорились при его увольнении в следующую субботу встретиться на том же месте, где познакомились. Ибо после присяги начальник учебки объявил, что к дальнейшему месту службы они отправятся не раньше, чем через две, а то и три недели.
Но кто-то вышестоящий распорядился иначе, и Серёжку вместе с тремя десятками других ребят через два дня, прямо посреди ночи, под командованием офицера и двух сержантов погрузили в переполненный шумным народом общий вагон поезда, направляющегося в южную сторону…
Но зато нынешний поезд, с этим сказочным мягким вагоном и его чудесной хозяюшкой, несравнимо приятнее, с улыбкой подумалось Серёжке, вышедшему покурить на последней перед его счастьем узловой станции. Звёзды, ночь, тишина — никаких пассажиров тут не предвиделось, и они с Анжелой ласково и задорно поглядывали друг на друга: она сверху, со ступенек вагона, а он на неё — с перрона.
Вот уже и тронулся поезд, и Серёжка притушил свет в купе, решив всё же не снимать с себя майку-тельняшку, чтобы не пугать Анжелку операционными шрамами.
И вдруг в коридоре послышался зычный голос:
— Начальник поезда сказал, девушка, что у вас тут есть одно свободное место! Вот мои документы и командировочное предписание… Куда прикажете следовать?
Дверь купе открылась, и перед Серёжкой появился бравый капитан десантуры, в парадной форме, с пышными чёрными усами. А на кителе его красовался орден Красной Звезды — такой же, как у Серёжки, а бравая выправка и оливковый загар офицера не оставляли никаких сомнений, где он его заслужил.
— Располагайтесь, товарищ капитан, а я пока пойду покурю, — сказал Серёжка. В купе проводников они опять долго и жарко целовались с Анжелой, а потом она написала на календарике с Михаилом Боярским свой московский адрес и телефон квартиры родителей. Но счастливое время всегда крылато и мимолётно, и вот уже юному ветерану южной войны, так и не познавшему до конца женской ласки, пора уже было готовиться к выходу.
Возвращаясь на своё место, Серёжка не сомневался, что его злосчастный попутчик уже заснул, убаюканный уютным купе. Однако капитан не только не спал, но даже и не собирался ложиться: глядя в окно с мелькающими огоньками, сидел за столиком, на котором стояла почти допитая бутылка «Посольской», а также чашка с весёлым олимпийским мишкой и открытая коробка конфет «Птичье молоко». Копылов снял с плечиков и надел китель, и тогда капитан, взглянув на Серёжкин орден, сказал:
Сказки Кубка Мира 