— где почва податливей, там что-то было. За сотню лет может не один нужник переносили с места на место. Но! Так как все старались поставить туалеты подальше от дома, то думаю искать нужно в полосе метров пять-восемь от прямой, где сейчас стоит нужник. Паша, где можно найти что-то для щупа?
— Да там же. Мы туда стаскали весь чёрный металл.
— А золото где складировали? — Спросила я, искренне радуясь своей шутке.
— А из золота мы отлили вот эту фигурку! — Паша повалил меня на диван и пощупал попочку.
— Отставить разврат! — Скомандовала мама. И замявшись, продолжила. — По крайней мере до вечера.
Мужчины пошли изготавливать щуп, Ника полезла в машину, а мы с мамочкой пошли по домам. Сменить постели, прибрать мусор. Нам понадобилось два часа, чтобы навести порядок в шести домах. Мне уже не противно омывать стенки и унитаз биотуалетов. Мыть стенки в душкабинках.
Ника всё ещё копалась с машиной, мы глянули на мужчин. Те уже тыкали в землю на участке. Виднелись два забитых деревянных колышка — я догадалась — нашли мягкие места. Подумав, поняла, что дерьмо в земле уже давно перегнило, переработалось червями и микробами.
— Коля, ты со спиной осторожней. Пусть Паша поработает щупом. — Мама жалеет папочку. — Обед в два часа. Пошли в дом, родненькая.
За полмесяца я должна была привыкнуть к такой ласке, но нет, я всё также трепещу от слов. С мамой у нас ещё одно важное дело — калькуляция сметы на кафешку. Нужно всё просчитать.
Мы уже синхронизировали наш быт. Во время готовки пищи не мешали друг другу, а дополняли. Такая слаженность достигается годами совместного труда, а мы за полмесяца сладились. Ни разу такого не было, чтобы мы столкнулись в проходе или на кухне, у мойки или возле стола. Вот и сегодня, за час приготовили борщ со свёклой и гуляш с гарниром — пюре картошки.
Вбежавшая в дом Ника, сказала:
— Они тащат какую-то железяку.
Мы вышли во двор. Показавшиеся мужчины тащили что-то волоком, зацепив это железным прутом.
— Давайте отмоем это! — Сказал мой муж.
— Отставить. — Во владенье вступила мама. — Сначала обед. Марш умываться... Павел! Я кому сказала! Столько лет пролежала, ещё час полежит, не испарится.
— Я тоже спешу. — Ника ещё никогда так быстро не ела. — Мамуль, мне второго чуть-чуть. — Видимо только я обратила внимание на «мамуль». — Спасибо.
— Родненькие мои, я тоже хочу посмотреть, что там. Но я привыкла томить желание. Зато потом... какой оргазм. Ешьте не торопясь.
— Я уже намастурбировался. — Попытался сострить Пашенька.
— Тебе что мама сказала?! — Мой писк превратился в гром.
И до конца трапезы больше никто не проронил ни слова. Мы с мамой и Никой убрали со стола, перемыли посуду. Папочка курил, а Паша притащил три ведра воды. Мы стали полукругом, Паша начал лить воду на... деревяшки... обитые железом. Бочонок? Нет, не круглый — угластый. Сундук! Пиратский?
— Паш, лей быстрее. — Даже мама не выдержала.
Папа перевернул находку, муж продолжил смывать грунт с неё. Вот наконец то все бока и грани чисты. Почерневшая древесина. Чёрные от ржавчины оковки. Замка нет. Хотя петли для открывания есть. Он что, забит? Как гроб?
— Открываем? — Спросил папа.
— На свету нельзя. Вообще в таких условиях нельзя вскрывать. — Мудрость этой женщины достойна Нобелевской премии. — Там могут быть и документы, которые на воздухе разрушатся.
Утро трудового дня 