Вот за исполнением такого акта их застала Мария. Одобрив поведение дочери — два однозначно лучше одного, начала тереться лобком о набалдашник кровати. Кровать мерно пошатывалась, шишка глубже проникала в вагину пермячки — получалось что парни трахали и тёщу тоже, не касаясь её. Едва не повиснув влагалищем на набалдашнике, Мария кончила раньше молодых, пошла готовить опохмел для себя и «детишек».
Пока наливала рассолы и горилки, вспомнила, как вчера вечером Светка говорила, что Григорий остался без родителей, погибших в автоаварии, что дом у него кирпичный, крытый шифером, а не соломой, как у многих.
Когда молодые вышли опохмеляться, мама позвала дочь и рассказала о богатстве Григория. Дочь сразу смекнула расклад.
— Ну чо? Готовы идти к родителям Пети... ? Тогда давайте здесь нарядимся. Я хочу нарядиться мужиком. А ты, милый мой супруг?
— Для хохмы я выряжусь бабой. Тёща, дашь свои шмотки? А ты Гриш, кем будешь?
— Цыганским бароном буду. А вы в моём таборе цыганятами.
Марфа, не стесняясь ни Гриши, ни мамы, разделась, перемотала крупные груди полосой ткани, надела мужскую рубашку, брюки и сапоги. Мужчины, наблюдая за действиями Марфы, возбудились. Молодая приспустила штаны, повернулась попой к Григорию, а ротиком засосала орган Петра. Ему с этого ракурса казалось, что Григорий вгоняет член в анус Марфы, представил себя на её месте.
Опохмелившийся мозг нарисовал — он трахает супругу, а его в это время Григорий. От такой эротической мысли, он начал кончать, едва не задушив молодую спермой, хлынувшей в горло.
— Некогда подмываться, давай мне в рот кончай. — Сказала, как опытная блядь Марфа. — Наверное ещё ни у какой девушки не было такой классной брачной ночи. Я такая счастливая. А ты, Петенька, счастлив? — Начала осуществлять свою идею.
— Вообще кайфую. Особенно когда ты стонешь. Гриш, а ты?
— Да если бы не вы, я бы утопился. Честное слово — думал об этом.
— Петь, а пусть Гриша будет моим вторым мужем? Ведь на востоке есть гаремы с несколькими жёнами. Так у меня будет два мужа.
— Папка с мамкой пиздеть будут. — Не возразив, выразил своё полнейшее согласие Пётр.
— Гриша, а ты хотел бы жить с нами?
— Ты будешь вести хозяйство, рожать нам детей, а мы с Петром трудиться в поле?
— Я может уже беременна от кого-нибудь из вас. Петь, а твоих родителей мы уговорим. На сплетни односельчан положим большой и толстый хуй... Ага, как два ваших.
— Тогда мы можем жить в моей деревне, дом большой, есть куда детей разместить.
— Вот это-о-о-о, ты заебательски придумал! — В душе радуясь лёгкому исполнению желаний, ответила Марфа. — Вечером ещё обсудим. Пошли, чавелла... — Она хлопнула по заднице «цыганки» Пети.
Подмигнув матери, она проследовала вслед за двумя мужьями.
Самым ярым противником переезда сына и снохи в соседнюю деревню был свёкор — свежая рабыня на подворье, Марфа, рушила планы кулачка расширить хозяйство до пяти коров и двадцати поросят. Сноха попросила аудиенции у плантатора. Взяв с него честное слово никому не рассказывать о её плане захвата дома Григория, закрепив в сознании свёкра мысль, что это она плантатор, а он лишь раб, отсосала.
— И, если вы, папенька, будете смеренным, я позволю вставить ваш писюн в свою узенькую дырочку. — Она приложила его ладонь к своей промежности. — Маменьке об этом не стОит знать! Понял? Сам наври ей что вздумаешь.
Через месяц дом Григория пополнился двумя импортными холодильниками, и широченной кроватью, сделанной на заказ в Иловайске. Обмывали покупки всей семьёй — втроём. Мужчины опьянели быстро — меньше половины стакана самогона не пили.
Василий 