тела, запаха духов закружилась голова. Я чувствовал через кофту у мамы, крупные тяжелые груди и мне захотелось её поцеловать. Откровенно лапать мать я побоялся, а вот от поцелуя не смог удержаться. И поцеловал Нину сначала в шею, а потом в губы и замер обнимая родную женщину. Упираясь вставшим членом, в живот матери через одежду. Несколько секунд губы мамы были неподвижны, а у меня сердце едва не выскакивало из груди. От того что я впервые в своей жизни, целовал родную мать в губы. Я ждал от неё ответной реакции вплоть до пощёчины по лицу за наглость. Но через несколько секунд, мамины губки раскрылись и её горячий и влажный язык. Проник в мой рот, и быстро, быстро заходил в нём. Я чуть сознание не потерял от сладости поцелуя в засос с родной матерью. У меня было полуобморочное состояние и подкашивались ноги, чувствуя на своих губах. Мягкие, поддатливые мамины губки и её горячий язык у себя во рту. Всё происходящие было за гранью моего сознания. И словами не описать то состояние, которое было у меня во время страстного поцелуя в засос с пьяной матерью.
— Ой, идет кто-то за сарай кажется. Стыда не оберешься если увидят как мы с тобой целуемся сынок... ?
— Нина оттолкнула меня от себя запахивая шубку. И вовремя, за сараем послышался хруст снега под ногами, и с угла за него зашла женщина в сером меховом пальто и в белом платке на голове. Это была та самая толстая тётка колхозница, сидевшая рядом со мной в доме за столом. Нас с матерью она не видела, а может так сильно хотела в туалет что не смотрела по сторонам. Тётка распахнула полы пальто, задрала юбку и спустив на ноги белые панталоны. Присела на корточки возле сарая, смачно пернула и стала ссать. Причём ссала колхозница так сильно, что казалось рядом кто-то поливает снег из пожарного брайспойта. До того сильный был напор ссак, вырывающиеся из пизды толстой колхозницы.
— Как лошадь ссыт и ещё пердит дура...
— засмеялась Нина и потянула меня за руку в противоположный угол сарая. Зайдя за него мать потянулась ко мне на носках и сама поцеловала в губы коротким поцелуем в засос.
— Пошли за стол. Я хочу быть пьяной в эту волшебную Новогоднию ночь...
— сказала Нина и пошла к дому скользя каблуками сапожек по снегу. Видя что пьяная мать вот вот упадёт в сугроб. Я быстро подбежал к ней и подхватил эту большегрудую «малышку « на руки.
— Ой ну Костя, опусти меня. Ну не надо сынок, люди увидят...
— запричитала было мать, когда я поднял её на руки и понес к дому. Но во дворе возле ёлки никого не было. Часть гостей из местных уже разошлась по домам, а часть более стойких все ещё сидела за столами и смотрела « Голубой огонёк. « Который шёл до четырёх часов утра. В обычные дни по ночам, советское телевидение не работало. И исключением был только Новый год.
— Я смотрю ты наглеть стал. Руки уже не по делу распустил...
— притворно гневно, тихо сказала мне мать. Когда в полутемных сенцах помогая Нине снять шубку, я помял ей груди через кофту. Какие они у неё большие и почти не отвислые. Подумал я, проводя ладонями по сиськам матери, легонько мня их ей через кофту. Да и с чего бы быть у Нины отвислым грудям? Она ещё не старая, тридцать шесть лет всего женщине, и самочка в самом соку. Родила меня мать рано,
Сначала скажи мне свое желание. Часть 1 
webmaster@3iks.ru