Я стою возле окна и смотрю на серое небо, с которого неторопливо падает мелкий декабрьский снег. С высоты восьмого этажа открывается вид на мрачный двор, окружённый безликими панельными домами, припорошенный этим самым снегом, на голые деревья и редких, спешащих по своим делам, прохожих. Уже смеркается, так что даже эти грустные виды угадываются с трудом. Я гляжу на часы и включаю видеокамеру. Пора приступать к делу.
Раздаётся тихий стук в дверь. — Кто там? — Эээ... Мне назначено на это время, — слышу я девичий голос, неуверенный, тихий, но весьма красивый. — Хорошо, входите. Дверь медленно открывается и в зал тихо, словно мышка, проскальзывает миловидная девчонка. Стоит неуверенно и теребит пуговку на короткой джинсовой курточке. — Присаживайся, — показываю я на кресло напротив камеры. Девчонка всё также тихо и плавно садится на самый краешек кресла, плотно сжав стройные ноги и скрестив руки на груди, будто замёрзла, хотя в помещении довольно тепло. Нервно озирается по сторонам. Сразу видно, малоопытная.
— Добрый вечер. — Добрый... вечер... — Как тебя зовут? — Юля. — Это твоё настоящее имя? — Да, кхгммм!.. Девчонка ёрзает на кресле, смотрит мимо камеры, тяжко дышит. — Смотри, пожалуйста, в объектив камеры.
Делает как я сказал, но глазки бегают туда-сюда. Прелестные синие глазки. Да и не только глазки у неё прелестны. Красивое славянское лицо с вздёрнутым носиком и пухлыми губками, изюминку которому придают едва видимые веснушки. — Ты ведь не просто так пришла сюда, Юля? — Да-да, конечно, не просто так... — Ты ведь знаешь чем мы тут занимаемся? — Д-д-да... — густо краснеет и опускает глаза в пол, — мне рассказывали... «Ох, уж эти скромняжки, клиенты их обожают!» — Что именно тебе рассказывали?
— Эммм... Что вы тут... Это... Снимаете, ну, эти, ну, фильмы, эээ... Для взрослых... — Да не нервничай ты так. И в камеру смотри. Да, вот так. Не бойся, не съедят тебя. Юля жуёт свои милые пухлые губки. Губки без следов помады, как у нас и заведено. — Сколько тебе лет, Юля? — Восемнадцать. — Хорошо, — я фокусируюсь на её лице, — давно исполнилось? — Уже полгода. — И ты, как я полагаю, уже не девственница? — Нет, — снова густо краснеет.
— Да уж, в наше время восемнадцатилетняя девственница — редкий зверь. От кого ты узнала про нашу компанию? — От Милы. Она говорит что вы ей хорошо заплатили всего за один вечер работы. — Да, мы ей хорошо заплатили. Но. Но она хорошо отработала эти деньги, — камера вновь отдалилась, демонстрируя неловко сжатую фигурку в кресле, — а глядя на тебя такого не скажешь. Ты точно хочешь сниматься у нас? Прейскурант наш видела? — Да... — И на что готова ради денег? — Нууу... — Тебе много денег нужно? — Ну, как и Милке хотелось бы... А лучше больше...
— И на что такие деньги такой скромняге? — На свадьбу... — Что-что?! — На, кхгммм, свадьбу... — Ничего себе! Замуж собралась? — Да... — И скоро свадьба? — Чем раньше тем лучше.
— К чему такая спешка? — Ну, я, это... Мы... В общем... Нууу... — По залёту, что ли? — Да, — вновь краснеет она. — Интерееесненько! И большой срок? — Десять недель. — А жених в курсе, как ты хочешь заработать? — Нет-нет-нет, что вы! Он не должен ничего знать! — девчонка машет руками и выпучивает глазенки, — Мила говорила, что видео идёт за границу и у нас его никто не увидит!
— Именно, — «наивная лохушка, развесила уши!», — нашу съёмку увидят только избранные и только за рубежом. Юля облегчённо вздыхает. — Только, чтобы хорошо заработать, надо и хорошо потрудиться. Кроме жениха, был ещё кто-то? — Что, простите? — Трахал тебя кто-нибудь ещё кроме суженого? — её бестолковость меня уже