— Нить судьбы путать не стану! — оборвала меня Аглая. — Как Земля-Вода решила, стало быть, так тому и быть!
— Постой, Аглая! — вмешалась Тина, наконец-то распечатав свои уста словом. — Если Алиса погибла на рассвете и ее тело несет в лодке течение реки, то в госпитале погибнуть ей не судьба!
На секунду, мне показалось, в зеленых очах Тины завечерело, снова зашумели дубравы, пробежало гонимое ветром перекати-поле, но она их быстро спрятала под ресницы.
Ох уж эти женщины! Потеряла, не искала, а нашла и не сказала... И все же спросил:
— Откуда знаешь то, что я видел?
— Так и я видела... — ответила она, вкинув на меня свои колдовские глаза с обычной женской влюбленностью. Ничего кроме, это тебе за хотение, но не меня! — в них уже не было.
— Мертвая она! — прекратила наш перегляд Аглая.
— Но не в госпитале!!! — обратив глаза к ней, одновременно, ответили мы оба.
Это нас с Тиной померило, она в знак дружбы помяла моего «жеребенка», я огладил ее спину провел рукой по ягодицам.
— Хватит! — крикнула хозяйка избы, так, что чуть столбец из черт и резов на блюде не разбежался на отдельные символы.
— Чего?!! — снова ответили мы вместе.
— Ласкаться под столом хватит! Мысли должные не собираются...
Тина зарделась от смущения и убрала рука от моего «красавчика». Я с ее попы.
— Так как, насчет помочь?.. — нагло заявил я.
— Еще одно такое слово, гостюшка дорогой, и ты у меня не на теплых углях, на раскаленные голой задницей приземлишься!
— Аглая, помоги... — попросила Тина умоляющим голосом. Отказать ей было невозможно. Я бы точно не смог.
— Земля-Вода вам дорогу открыла в наш мир... — пробурчала хозяйка избы и поляны.
Я вскинул на нее глаза.
— Тебе, гостьюшка, тебе... Стало быть, спуталось какой судьбы нить и вам ее распутывать, поскольку ваши нити с ней переплетены... Оборвутся — так все разом.
Тина кивнула.
— Ладно, хоть и не мое это дело, покидать свои чертоги, но видимо придется.
Аглая снова обратила взор на блюдо, разогрела им уже остывший столбец и продолжила:
— Разделитесь ряд веков на срока по сорок сороков. Нарушая путь свой мерный — год явись мне сорок первый!
По столбцу из черт и резов прошла яркая световая волна, похожая на электрический разряд.
— Месяц?! — совсем не своим голосом крикнула мне Аглая.
— Июнь... — словно она выдавила из меня. — Минск взяли 28 числа, а госпиталь бомбили на следующее утро...
— День не день, а вечер теплый. Озерцо и я, вода капает с меня...<
/p>
Услышали мы с Тиной как бы издалека. Напротив, за столом никого не было. Столбец на середине блюда тоже исчез, вместо него, обнаженной женщиной с распущенными прядями длинных черных волос, крадясь и прячась в камышах, выходила из воды Аглая...
*****
— Солдатик, ты бы отъехал, а! — проговорила она.
— Вообще-то, я танкист, — весело ответил ей мужской голос.
— Да, хоть кавалерист! Не видишь, баба не прибрана, а ты у ее наряда такую махину расположил и ухмыляешься.
У берега небольшого озера стоял КВ 2, «колос на глиняных ногах». С огромной башни по поручням-сходням спустился до гусеничных траков невысокий усатый парень в промасленном комбинезоне механика-водителя с петлицами — по три треугольника в каждой.
— Ну и дура же ты! — спрыгивая на землю, ответил он. — Это чего тебе бочонок с огурцами?! Отодвинуть. Трансмиссия, мать ее... полетела. Теперь его не всякий тягач с места сдвинет.
счастливая банька 