— И огонёк будет, — я достал другой рукой зиппу в золоченом корпусе. Позолота, конечно, фальшивая и гравировка грубая, но функцию свою выполнила на «отлично».
— Ох нихуя, какая хуйнюшка, дай зазырить, а? — естественно долговязый не стал дожидаться разрешения и просто вырвал зажигалку меня из рук. Лена тихо ойкнула и прижалась ко мне, взяв под локоть.
— Золотая что ли?
— Золотая, да... — я старался держать обычный тон, но, как всегда в такой ситуации, голос слегка сбоил надтреснутыми нотками. Моё сердце бухало отбойным молотком, а спиной я ощущал, как ровно, всего лишь чуть быстрее обычного, стучит сердечко прижавшейся ко мне Лены.
— Меня Костей зовут, а тебя как? — я пожал протянутую руку долговязого с неровно обгрызенными и не очень чистыми ногтями. Как всегда, внимание обострилось и молниеносно фиксировало любые детали.
— Павел.
— Чё-то, Паша, я тебя не припомню тут у нас на Уралмаше.
— Да мы не местные, так, в гости приезжали... с другого мы района...
— А к кому приезжали?
— Да вот к бабушке, — я кивнул на Лену, — на Мелиораторов живет.
— Хуя вы забрели куда, Мелиораторов-то в другой стороне совсем, — Костя осклабился, открыто, совсем дружелюбно, даже с каким-то искренним удивлением отмечая, мол, куда ж это мы зашли так далеко, непутёвые...
— Да первый раз тут не на машине, заплутали слегка пока остановку искали...
— Заплутали, слышь... — Костя шумно втянул воздух через ноздри, огладил пальцами правой ладони нос и подбородок и быстро огляделся по сторонам. Сердце Лены забилось, словно птичка о прутья клетки, а у меня резко похолодело внизу живота: вот оно, началось. Началось.
— Слышь чё, Паша, мы тут с пацанами на грев собираем, не подкинешь чё?
— Да у меня как-то нет особо... — Костя торопился, очень торопился, даже не дал мне договорить. Уверен, это всё юбочка работает. И чокер.
— Ты чё, чёрт! — кулак врезался ровнехонько мне в правую скулу, порождая настоящий фейерверк в голове. Действуя на одних только инстинктах, я отшагнул назад, чтобы друзья Кости (а он, естественно, был не один) напали не сзади, а хотя бы сбоку. Как угодно, только не сзади. Ни в коем случае. Второго гопника я заметил одновременно с тем, как его кулак впился мне под ребра слева. К фейерверку в глазах добавилось перехваченное дыхание и резкая боль в подреберье. Костя и его пацаны работали резво, сноровисто. Не успел я вздохнуть и раза, как нас с Леной уже волокли за забор долгостроя. Меня буквально тащили под руки Костя и тот, Второй, а ещё один гад, я его мысленно определил Сутулым, подталкивал в спину семенящую на каблуках Лену, попутно цыкнув:
— Молчи, сука, ни звука, мне, блядь!
Нас завели в глухой закуток, ограниченный стенкой вагончика-бытовки, забором и штабелем бетонных плит. В закутке было на удивление чисто, не загажено и даже не воняло туалетом. На земле лежали несколько драных подушек от какого-то старого и явно шикарного дивана. Ещё один кусочек паззла в голове с тихим щелчком встал на место. Нас отволокли не за гаражи, именно сюда. Лена, всё так же умилительно ойкнув, упала на землю. В расширенных от страха глазах слезы, на щеках лихорадочный румянец, юбка задралась с хирургической точностью, чтобы её край показал буквально полмиллиметра красного кружева.
— Ну чё, Паша, какой-то невежливый ты совсем, в гости к нам на раён зашёл и делиться ничем не хочешь! — Костя саркастично ухмыльнулся и Второй с Сутулым предано осклабились. Прямо близнецы братья. Такие же олимпийки, такие же отвратные, паскудные хари, такой
Мой любимый завуч Марина Николаевна 