– С молоду – любимым занятием считала для себя. Отец приучил париться ещё в девчонках. Мать особо не любила, сердце было неважное, а мне не запрещала. Вот отец и брал с собой. Мне тогда уже шестнадцатый пошёл. Поначалу стрёмно с голым мужиком-то, полотенцем укроюсь, а как с ним париться. Пересилила себя разок, потом и вовсе отпустило, зато уж удовольствие ни с каким мытьём не сравнишь. Отец был большим мастером в этом деле, зато и бабой через его умение стала. Так бывало, распарит, себя не чуешь, возьмёт на руки, в раздевалку снесёт, на такую вот лавку уложит. Руками так огладит, что наизнанку всю выворачивает, аж до озноба. Чудесное время было, жаль, что не вернёшь былое, – вздохнув произнесла Рудникова, развязывая на шее косынку, глядя перед собой повлажневшими глазами.
– От чего же не вернуть? Всё в наших силах, – пообещал Митрохин, подходя к столу и разливая по стаканам водку, – за нас, за этот вечер, Вера Михайловна, подавая стакан женщине, предложил хозяин и добавил, – на брудершафт.
Они выпили, отложив стаканы поцеловались долгим поцелуем. По телу Веры Михайловны разлилось приятное тепло, её руки легли на крепкие плечи Павла Николаевича и давно забытое чувство к своему отцу, с кем она теряла последнюю волю, подчиняясь каждому его желанию, вдруг осела в руках Митрохина и подхваченная им была уложена на ту же скамью, где не раз отдыхала от отцовских ласк. Прикрыв в сладкой истоме глаза, она почувствовала у себя на груди пальцы Павла Николаевича, освобождающие её от одежды.
– Подожди, милый, я сама... – попросила Вера, вставая со скамьи и расстегнув крючки на юбке, стала стягивать её с себя. За ней последовала блузка и лифчик, открывший увесистую грудь моложавой женщины. Оставив последнюю одежду на скамье, Вера распахнула дверь и вошла в горячую парилку. Павел Николаевич, завороженным взглядом проводил женщину и путаясь в штанинах брюк, спешно стаскивая их с ног, ругая себя за излишнюю суетливость, побросал всё на лавку и метнулся в парилку, где опытные руки гостьи уже вовсю хозяйничали в знакомых стенах баньки.
– Ты пока посиди, Павел Николаевич, я сейчас всё приготовлю и уж тогда подходи, хотя я привыкла с этим не спешить, но вижу, что тебе сейчас не до мытья.
Пытаясь погасить в себе вспыхнувшее желание, он намеренно отводил взгляд от крутых бёдер, белоснежных ягодиц своей гостьи, но глаза вновь возвращались к ладной фигуре Веры Михайловны и руки невольно тянулись к сновавшей по парилке женщине, успевая провести по округлостям груди, стройному колену. Наконец устав сдерживать себя, Митрохин встал со скамьи, перехватив Веру с веником в руке, прижал к себе и запрокинув её голову впился жёсткими губами в мягкий рот женщины. Веник выпал из рук Веры и она подалась к сильному торсу мужчины, закинув их ему на плечи, предоставляя его жёстким ладоням мять свои ягодицы, заводя пальцы в их прорезь.
– Погоди, Паша, остынь чуток, дай водой лавки слить. Успеем ещё попахабничать... Удивляюсь на тебя, живёшь с такими охочими бабами до этих дел и такое нетерпение. Да такого мужика ещё поискать, вон ведь какое добро без дела мается – только ублажать не ленись и сама в накладе не останешься.
Она вложила в ладонь напрягшийся член и помяв его, омыла водой, слив ковшиком на покачивающийся ствол, отметив про себя, что Петькин арбалет ничуть не уступает отцовскому. Наклонившись над ним, Вера открыла рот и сомкнула губы на его головке, качнув несколько раз головой она подняла глаза на
Альфу Милф дрючат в Турции 
webmaster@3iks.ru