К наступившей ночи, семейство Митрохиных впервые за последние дни собралось у себя дома, своим кругом.
– Павел, ты своего собутыльника, Кудряшова, сегодня вертолётом не отправлял в район? – Спросила Пелагея Кузьминична мужа, прихлёбывая душистый чай из большого блюдца.
– С какой ещё печали ему туда лететь... Почему спрашиваешь? – переведя глаза на жену настороженно поинтересовался Митрохин, опуская тяжёлый фарфоровый бокал чая на стол.
– Да Роман Николаевич у меня нынче спрашивал: – Чего это, говорит, Кудряшов вторую ночь в общаге не показывается? – Ну я ему сказала, что вчера он вас с Петькой бормотухой своей накачивал, а ноне я его в столовой не видела. Может на буровой остался на ночь, но бригадир сомневается, что там ему одному в одиночку комаров кормить, коли все женщины здесь. Что думаешь делать, Паша?
– Не по душе мне его фортеля, может ещё не приехал?.. – Предположил Павел Николаевич.
– Так машина с утра не уезжала. Я ещё удивлялась, почему он не уехал.
– А мужиков на буровую кто возил?, – нервно закуривая «Казбек», спросил Митрохин, хлопнув сына по руке, тянувшейся к отцовским папиросам.
– Цыц, щенок! – Огрызнулся Павел Николаевич на Петьку.
– Чего уж мудруешь над сыном – возразила жена, – если с твоей лёгкой руки он с меня и Татьяны не слазит, с тобой отраву глушит, а курить не дозволяешь, так всё одно у мужиков стреляет. Вчера по твоей милости напился, вместе валялись полдня, Полинка так и пролежала подле него, ровно провинившаяся собачонка. И Настёна под этим паразитом Женькой всю ночь корячилась, утром взглянуть страшно, всю синяками и засосами разукрасил. Ты себе даже по пьяни такое со мной не допускал. А по утру и Полинку ртом напялил на своего «молодца».
– Появится, суд устроим гаду, – зло проронил Митрохин, затягиваясь папиросой. Паскудничать с бабами уговора не было, эдак и лаборанток измордует, падло.
– Не измордует, поди, ежели к утру не появится, можно докладывать в район о несчастном случае, при невыясненных обстоятельствах, – подсказала Пелагея Кузьминична, хрустнув на зубах чайным сухарём и прихлёбывая из блюдца, – мы на топи живём и с каждым может случиться, что с этим поганцем. Да и что он за тип, тоже ещё поглядеть, сюда он не работать приехал, а зачем, с этим разобраться нужно. Только разбираться не станут, а не мешало бы. Ну хватит на сегодня болтовни, давайте спать.
– Мам, мне к Петьке или к отцу? – Спросила Танька, ловя на себе плотоядный взгляд папеньки, грациозно потягиваясь на стуле, выпрямляя под столом затекшие ноги.
– За отца не переживай, ему отдохнуть пару дней не помешает после вчерашнего. Хочешь к Петьке ложись, с малолетнего спрос невелик если родитель с головой не в ладах.
Танька с сомнением взглянула на брата и попросила мать отпустить её, погулять на свежем воздухе.
– Знаю я твой свежий воздух, с практикантом снюхалась, никак?
– Понравился, – коротко ответила дочь, накидывая на себя куртку и направляясь к двери.
Павел Николаевич разделся и полез под лёгкое одеяло, отвернувшись к стене, сознавая свою вину перед супругой.
Пелагея Кузьминична усмехнулась, глядя на обиженного мужа и пройдя за занавеску на свою койку, расстегнула на груди кофту, спустила с бёдер суконную юбку. Петька посмотрел вслед Пелагее Кузьминичне и сбросив с себя одежду, крадучись нырнул за занавеску к матери. Та сидела на кровати и скатывала с ног чулки. Взглянув на сына, Пелагея Кузьминична укоризненно качнула головой и Петька юркнул под одеяло, стянув с себя трусы.
– Чего Таньку отпустил, неужели, со старухой приятней, чудак ты эдакий? –
?ПЕРЧИК? дельфина Борьки 
webmaster@3iks.ru