Ивановна, подмывайтесь... — я подал женщине фляжку с водой и она слегка привстав промыла свою промежность. И только после этого раздвинула ляжки перед белокурой немкой. Ханна немедленно припала ртом к тёмным с синеватым отливом половым губам коммисарши, и стала сосать у неё влагалище. — Оойй, оойй, аааа... — завыла Ольга Ивановна, держа двумя ✋ руками белокурую голову немки лётчицы. Которая старательно сосала у неё половые губы и теребила 👅 языком крупный клитор женщины политрука. А я смотря на извращенные любовные ласки двух женщин, молодой и зрелой. Не придумал ничего лучше как привстать над ними. И прислонить вставший колом член к чувственным губам коммисарши. Ольга Ивановна подняла глаза, и посмотрев на меня нежным и любящим взглядом. Со стоном взяла мой член в рот, и стала смачно его сосать, беря за щеку. — Тётя Оля, как же хорошо вы делаете... — я гладил женщину по её коротким волосам на голове, смотрел как её губы обхватывают мою залупу и страстно сосут. И пожалуй сейчас испытывал такой же невероятно приятный кайф. Когда впервые в жизни, мой член взяла в рот мама Марина. Молодые девчонки у нас в отряде, хорошо сосут и умело ебутся во все дырки. Но у них нет таких чувственных губ, как у этой зрелой красноармейки. Или у Марины с тётей Оксаной. И хорошо бы было, по возвращению в будущее. Ольга Ивановна осталась жить у нас в Плетнёвке. Да и куда ей идти? Муж даже если он и не погибнет на фронте и доживет до наших дней. По возрасту будет глубоким седым девяностолетним стариком. А её дети сын и дочь, тоже перешагнут пятидесятилетний рубеж. И станут старше Ольги Ивановны, которой нет ещё и сорока. Даже если она найдет их в Москве, то невозможно ей предстать перед ними и сказать что она их мать. В таком случае у её сына и дочки случиться разрыв сердца. А явившуюся с того света мамашу, заберут в психбольницу. Нет то что нельзя делать тёте Оле, так это пытаться найти своих родных. Они возможно и похоронку на неё получили. А тут объявляется женщина как две капли воды похожая на их мать. Словно сошедшая с довоенной фотографии хранившиеся у них в альбоме. — А ну брысь шавка немецкая. Дай ка я с этой коммисаршей разберусь. А ты Костя займись Ниной, она хоть и не "целка", но девочка огонь... — раздался голос атаманши Марьяны и она подошла к нам в обнимку с двумя девушками. С бандиткой из Гуляйполя Марусей, и санитаркой Ниной. Все они были голые включая атаманшу. Только на Марьяне из одежды был ремень за которым заткнут черный маузер. Даже во время секса наша атаманша была бдительной. — Нина, Ниночка, какая ты горячая... — сказал я девушке внешне похожей на еврейку, вгоняя ей член в заросшую чёрными волосками пизду. Я с сожалением вытащил хуй из сосущих губ тёти Оли, и переключился на её боевую подругу. Потому как с коммисаршей занялась лесбийским сексом Марьяна. Она присела к ней под дуб и страстно поцеловала Ольгу Ивановну в губы. А потом помяв ей тяжёлые налитые груди, и пососав на них соски. Марьяна заняла место Ханны. И тоже как немка легла на живот между раздвинутых ляжек коммисарши. И припав губами к её щелке, стала сосать и пить из неё вкусный любовный сок. А Ханну забрала к себе Маруся, анархистка прошедшая царские каторги и тюрьмы, плотно подсела на " розовый" секс. И сейчас активно
Что такое секс? 