дубу и принимая в себя мой член. Я засаживал немке встояка и она сильно стонала, лопоча что-то по немецки. Вокруг стояли сплошные стоны, охи и вздохи. Хорошо что по близости нет партизан, а то бы они застали нас врасплох. Подумал я кончая во влагалище белокурой валькирии. Сынок, дай мне пожалуйста сигарету... — попросила тётя Оля. Я сидел с Ханной по дубом и немка губками и 👅 языком пыталась поднять у меня член. А зрелая коммисарша лежала чуть подальше на траве с задратой гимнастеркой. И из под неё торчали большие груди женщины, с крупными тёмно-коричневыми сосками. Штанов на тёте Оле вообще не было, их с неё стащили когда её ебли "вертолетом". Мой брат Витёк и будущий муж нашей с ним матери, Петро. И сейчас я видел у симпатичной шатенки коммисарши не только её обалденные груди, но и лобок обширно заросший тёмными волосянками чуть ли не до пупка. — Ольга Ивановна, а вы не поможете Ханне? А то я встать не могу... — ответил я женщине, доставая из нагрудного кормана солдатского кителя, пачку немецких сигарет "eckstein". — Ой Костя мне так стыдно. Я такого в жизни не делала. Да и с мужем у нас все в темноте происходило... — сказала тётя Оля, садясь ко мне рядом под дуб. Женщина постелила на траву свои штаны и села на них голой жопой, стыдливо прикрывая ладошкой, заросший тёмными волосянками лобок. — Тогда вам придётся привыкать Ольга Ивановна. У нас в отряде все виды половых отношений практикуются, и даже инцест. — ответил я зрелой женщине красноармейке с каштановыми волосами, и заросшей чуть ли не до пупка пиздой. Я прикурил сигарету и отдал её тёте Оле, ложа ладонь на её волосатый лобок. Красноармейка глубоко затянулась и выпуская по мужски табачный дым из носа и рта одновременно. Ласково погладила рукой мою ладонь лежащую у неё на лобке. — Красивая рыжая девчонка Маришка которая вам рассказывала про наше время. Это моя мать. На самом деле ей уже за сорок лет и она вам ровесница. Просто помолодела на двадцать лет под влиянием "временного туннеля" через который мы прошли. Но станет такой же какой была. Когда мы вернёмся обратно в свой тысяча девятьсот девяносто пятый год. Так вот её сейчас родной сын трахает и я тоже люблю свою маму... — сказал я тёте Оле, показывая на стоящую на четвереньках Марину. И на двоих парней сношающих её " вертолётом". Витёк засаживал нашей с ним матери сзади, но не видно было в какую из её дырок. А Петро трахал её в рот, и девчонка Маришка старательно сосала у него член. — Да уж веселая у вас жизнь в отряде. И я рада что вы в этой деревне появились и спасли нас... — сказала мне тётя Оля, с глубокой благодарностью смотря в мои глаза. А я задрал на женщине линялую гимнастёрку, и мял ✋ рукой её тяжёлые налитые груди. И они у неё были на удивление упругие. Даже у Ханны, молодой девушки сиськи мягкие. А у сорокалетней тёти Оли, груди тугие словно чем-то накаченные. — А она и вправду немка...? — спросила у меня женщина политрук. Ольга Ивановна, курила сигарету, позволяя мне лапать её тяжелые груди. И сама пока только рукой мяла мне член, смотря в мои глаза ласковым материнским взглядом. — Ханна фон Браун, гауптман двадцать второй эскадрильи " люфтваффе". Но она не поддерживает идеи Гитлера и для неё война уже закончилась. —
Покорная рабыня и подстилка мужа 