musst gehen, gehen... (-Тут плохо, очень плохо, нужно идти, идти...) — залепетала по немецки Ханна, прижимаясь ко мне от страха. И напуганны были все, включая Михалыча и обеих наших атаманш, Марину и Марьяну. Я видел как руки у моей матери тряслись когда она курила сигарету. А партизанка вытащила из за ремня свой чёрный " маузер" и нацелила его в сторону болота. Наивно полагая что банальные пули, спасут её от привидения в образе утопленника. А то что это был скорее всего призрак утонувшего в годы войны фашиста. Говорило то, что тело за полвека сгнило бы в воде. И ни какое болото его так хорошо не сохранит. Нет тут " маузер" не поможет. Нужен особый пистолет с серебряными пулями. Подумал я вспоминая однажды прочитанный мной рассказ, где призраков останавливали серебрянные пули. И тут меня осенило, ведь если немецкая форма спасает нас от нападок привидений с болота. То пистолет полицая Козина, лежащий в данный момент у меня в кармане солдатских полевых брюк. Будет для нас всех своеобразным " аусвайсом" для прохода по острову к блиндажу. Ведь не зря же призрак обменялся им со мной на колокольне? — Отряд, слушай мою команду. Я беру управление на себя. У меня есть пистолет главного на этом острове. Он лежит сейчас на нарах в блиндаже и ждёт меня. И с нами ничего не случиться пока мы не отнесем это оружие в блиндаж... — сказал я всем, вытаскивая из кармана брюк, именной "парабеллум" Николая Козина. — Тогда веди нас сынок скорее к блиндажу. Уже темнеть начинает, а вокруг полно мин... — тревожно воскликнула Марина, вставая на ноги с травы. И действительно как-то быстро стало смеркаться. Из болота на остров пополз зловещий зеленоватый туман. А вокруг в кустах зашевилились странные тени. И ещё что заставило всех буквально вскочить на ноги, так это звук пастушьей дудки. Умолкший внезапно в лесу таинственный музыкант вновь заиграл на острове. И игра его дудки была ещё тоскливей и печальней. — Костя, сынок, веди нас милый. Матушка родная, спаси и сохрани...!!! — запричитала баба Зина, крестясь теперь в сторону зарослей осин и березняка, которым был покрыт остров. — Не надо бояться мама. Он нас не тронет, мы же ему ничего плохого не сделали. Идите за мной и я выведу вас к блиндажу... — успокоил я Светкину мать, и свою будущую тёщу. Я поднял парабеллум вверх и пошёл на звук пастущей дудки. А она вывела наш отряд прямо к берёзе, на которой висел на ремне повешенный подросток. — Вот он пастушок висит. А рядом с ним его стадо лежит... — шёпотом сказал Михалыч, показывая на висящий на берёзе скелет подростка. И на останки коров, белые черепа которых торчали из травы. И странное дело, едва мы подошли к висельнику, как дудка разом замолкла. И на острове восцарилась зловещая тишина. Только было слышно как на болоте с шипением выходил из трясины газ. И где то там в чёрной жиже, плавал утопленник с белыми зрачками. — Фонари, фонари девки достаньте. Не видно уже ничего... — так же шепотом сказала моя мать. Темнело на острове стремительно, и уже висевший на берёзе скелет подростка, был едва различим в наступивших сумерках. На остров опускалась ночь, время призраков и привидений. — Костя я с тобой пойду... — сказала Света, у которой в руках загорелся фонарь. Второй фонарь был у тёти Оксаны, и она ушла с ним в хвост отряда, чтобы подсвечивать остальным. —
Море. Моя Саша. Часть 1. 