— говорил я Марьяне, идя с ней по узкой каменной лестнице в колокольню. — Спасибо милый, я буду осторожна.. . — поблагодарила меня девушка, идя вслед за мной по лестнице без перил, наверх церковной колокольни. Я как мужчина и не раз бываший тут наверху. Нес в руках ящик с водкой, сверху которого лежали две палки копченой колбасы. А Марьяна несла сзади блоки с сигаретами и банки с тушенкой, рассовав их по карманам. — Вот на этой верёвке его и повесили. А он похоже тут был и совсем недавно... — я показал Марьяне на обрывок полусгнившей верёвки, висевшей на перекладине на самом вверху колокольни. И на пустую пачку немецких сигарет " ecstien", которая лежала на кирпичном полу колокольни в углу. Рядом с ней валились два окурка и обёртка от " панцершоколадки". Причём на колокольне ещё стоял запах табака, и таинственный курильщик, ушёл совсем недавно. — Ой, Костя, пошли отсюда скорее. Нечистое тут место, гиблое и пахнет смертью... — тревожно воскликнула Марьяна, вытаскивая из карманов банки с тущенкой и ставя их на пол возле ящика с водкой. Мы поставили в угол колокольни, принёсенные для призрака подношения, и можно было бы спускаться и идти домой. Как мне захотелось проделать с Марьяной, то что я делал тут с тётей Оксаной. — Давай поебемься и пойдём.. . — предложил я девушке, снимая с себя немецкий солдатский ремень, с металлической бляхой на которой было выбито, " Gott mit Uns". — Рехнулся? Нашёл место для ебли. Спутимся вниз, и еби меня сколько хочешь... — зло сказала мне Марьяна, пытаясь пройти к лестнице. — Это не моя прихоть, а необходимость дорогая. Без этого мы не узнаем дал нам " Плетнёвский" призрак " зелёный свет" или нет? И он обожает когда у него на колокольне ебут женщин... — нарочно соврал я Марьяне, зная что призрак не любит женщин. — Хорошо, но только быстрее кончай... — Марьяна спустила с себя штаны и нагнулась, выставив ко мне белую в синяках жопу. — Нет, не так дорогая. Снимай штаны совсем и давай со страхом на подоконнике " по офицерски " трахнемся. Поверь, кайф от такой позы обалденный... — предложил я девушке, и она к моей радости согласилась. — Только крепче держи меня милый. Я ещё пожить хочу и родить от тебя ребёнка... — ответила мне Марьяна, снимая с себя немецкие кованые сапоги, а после них галифе с трусами. — Марьяночка, любимая моя. Я буду крепко тебя держать дорогая... — ответил я девушке, прижимаясь стояком к её чёрному лобку. Ноги и ляжки у партизанки, представляли собой один сплошной синяк. Следы от кованных сапог полевых жандармов. Которые избили её в Захаровке, взяв в плен по наводке местного старосты. — Да уж постарайся дорогой, не урони меня... — сказала Марьяна, ложа на поддоконник колокольни свои галифе, чтобы сесть на них голой жопой. — Да, милая, да родная, как же хорошо с тобой... — простонал я от кайфа, беря девушку двумя руками за её мягкие молодые ягодицы, одновременно вгоняя член ей в чёрное заросшее влагалище. Нет что ни говори, а ебля на высоте со страхом, дает в сто раз больший кайф. Чем обычное порево в кровати. Я ебал Марьяну " по офицерски", крепко держа её ягодицы, и смотрел вниз. Где дома стоящие напротив церкви, казались игрушечными. До того была высокая эта колокольня. — Ааа, аааа, оооооййй, так, так, хорошо милый... — стонала Марьяна, крепко, крепко, держа
Судьба 25-я часть 