поймёт, что попала в будущее, и у неё тут нет никого кроме нас. Нужно её накормить первитином и напоить водкой. А потом всем вместе помыться в бане. — Иван, а ты ебал её до войны? Что вы с ней делали ночами в Захаровке?— спросил я у родственника Михалыча когда мы пошли вслед за Мариной не к нашему дому, а по дороге ведущей к церкви. Моя мать решила зайти в Плетнёвку от дороги с большака. И провести Марьяну по деревне, чтобы та поняла где она находится. — Да нет Костя не ебал. Это в вашем времени все просто, а у нас до войны без свадьбы не поебешь. Невеста по обычаю должна быть девственницей. Хотя были у нас в деревне гулящие девки, но Марьяна когда я к ней похаживал в Захаровку, была девушкой. Хотя её сто процентов партизаны ебли, или немцы пока везли на телеге. Сука чуть не пристрелила меня из автомата. Хорошо, что у Маришы патроны закончились. А то бы мне реально хана бы была. — ответил мне Иван, сплевывая окурок сигареты в траву. — Узнаешь деревню Марьяна? — спросила у партизанки моя мать. Мы шли по улице от старой церкви к реке где был расположен дом родителей Михалыча. И партизанка ведомая за верёвку высокой рыжей женщиной в немецком мундире, озиралась по сторонам. — Да это же Плетнёвка. Я была тут много раз. Но не пойму дома какие-то странные. И церковь разбита. Ведь в ней колхозный склад должен быть и контора рядом стояла. — удивлённо ответила моей матери Марьяна, смотря на старую церковь заросшую бурьяном. Следов людей и вообще жизнидеятельности человека, возле церкви не было. Хотя в войну насколько я знал из книг. Немцы не разрушали сознательно церкви в СССР, и не разгоняли колхозы. И если бы сейчас шёл 1942 год, то в Плетнёвке вовсю бы кипела жизнь и работал местный колхоз. От мельниц на реке шли подводы с мукой на склад расположенный в церкви. И по улице ходил бы народ, бегала ребятня, и копошились гуси с курами. На окрестных полях трудились крестьяне. Но поля возле деревни давно заросли бурьяном и молодым леском, а в самой Плетнёвке стояла гробовая тишина. — Все правильно дочка, это деревня Плетнёвка. Но только не в твоём сорок втором году. А в будущем через пятьдесят четыре года. И давно нет войны, а жители уехали из деревни в Локоть и в Брянск. Тут только мы живём в доме Нефедовых у реки. — ответила Марина ошарашенной партизанке. Та шла с ней по улице и вроде что-то начинала понимать. Ведь вокруг не было ни одной живой души кроме нас. Да и привычного для военных лет гула самолётов в небе, и грохота снарядов где-то вдали. Ничего этого не было, и для Марьяны попавшей из прошлого где шла война, и ежедневно была слышна конанада далёких боёв. В её времени, немецкая группа армии Центр, наступала на Москву и не так далеко от Брянска шли сильные бои. И да же тут в Плетнёвке должен был слышен грохот разрывов снарядов, и самолёты гудеть пролетая на низкой высоте на бомбежку Москвы. Но ничего этого не было, в некогда многолюдной деревне, сейчас стояла гробовая тишина. И только Найда, наша верная дворняжка, подняла громкий лай увидев идущую с нами незнакомую девушку в странной одежде. — Вот смотри Марьяна. Видишь эти машины? У вас такие были в сорок втором году? — спросила у девушки Марина, когда мы подошли
Ксюша. Часть 1. О пользе частых походов в душ в жаркую погоду 