петь, танцевать и вообще всячески демонстрировать свои женские прелести. И еще поговаривали, что она про всех знает все...
«Вот сейчас я и спрошу эту всезнайку», — подумал Зуев, заметив появившуюся в дверях Наталью.
— Здравствуйте, Наташа. Проходите. Рад вас видеть веселой и здоровой. С чем вы ко мне пожаловали?
— Федор Федорович! Ваш Бабенко самовольно переставил меня в списке по вспашке огородов на предпоследнее место, а свою Наталью поставил первой.
— А как было в списке, утвержденном месткомом? — улыбнулся Зуев.
— Я стояла первой, а Натаха Бабенко второй...
— Хорошо, Наташенька. Я приму меры и справедливость будет восстановлена. Но, как говорится, приоткройте мне правду на взаимоотношения Натальи Ивановны Лукьяновой (жены бывшего нашего начальника) с женой мичмана Бабенко тоже Натальи Ивановны, нашего главбуха. Вот первая Наташа жалуется на вторую, что та не пишет и прекратила возвращать долги. Вы не поясните мне, о чем идет речь?
— Федор Федорович! Мне, лучшей подруги этих Наташ, и не знать? Но это долгий разговор. Послезавтра у меня день рождения, а завтра с 14 до 17—00 я буду в поселке Тихоокеанском, мне надо кое — что купить. Мы можем там встретиться у моей подруги, и я вам все расскажу... Это длинный разговор, не требующий свидетелей. Идет?
— Постараюсь. Адресочек подруги дадите?
— Конечно! — улыбнулась Наталья, передавая начальнику копию визитной карточки известной всему поселку стоматолога.
— С помощью этого листочка можно отпроситься с работы, — пояснила Наташа, насмешило улыбаясь.
«Умная, однако же. Мою мысль угадала, — мило улыбнулся Зуев и отпустил женщину.
На следующий день с 14—00 до 16—00 было совещание у начальника службы в тыле базы. В 15—00 Зуев отпросился у начальника под предлогом посещения врача и отправился на квартиру стоматолога. Когда, на его звонок, послышались за дверью шлепающие шаги, и в открытом проеме двери появилось миловидное лицо мадам Суриковой, пятидесятилетней женщины, с которой он два года просидел за одним столом «Вечернего университета марксизма-ленинизма», где миловидная врачиха, втихаря, его щипала под столом за коленку, давая понять, что ей требуется шпаргалка по тому или иному вопросу. Он чувствовал, что, именно, в таких женщин надо влюбляться. Она при этом так мило улыбалась, что молодой офицер не в силах был ей отказать.
— А, Федор Федорович, собственной персоной? Какими судьбами? — закудахтала врачиха, но вышедшая в коридор Наташа, пояснила: «Это ко мне... «.
— Ну, тогда я к Зиночке схожу. Давно обещала, — понятливо кивнула врачиха и ушла одеваться.
— Проходите, Федор Федорович и чувствуйте себя как дома. Алла Николаевна моя давняя подруга и она все поймет правильно...
Зуев вытащил из дипломата бутылку коньяка и поставил на стол.
— А рюмочки найдутся? — машинально спросил он.
— О-О-О! Молодой человек истинный джентльмен, — Наташа подошла к серванту и принесла три хрустальные рюмки, нарезанный лимон и три пирожных из холодильника.
— Наташенька. Я весь внимание, — сказал офицер, разливая коньяк.
— Вас, наверняка интересует тема, откуда я знаю этих Наташ?
— Именно! Я замечал, что обе Натальи Ивановны весьма похожи друг на друга...
— Иначе и быть не могло. Они двоюродные сестры и родились в один день...
— А вам откуда это известно?
— В тот же день и я родилась, третья Наталья Ивановна...
— Подробнее, пожалуйста.
Наташа выпила коньячок, закусила лимоном и рассказала весьма интересную историю. Эти три Наташи родились одновременно в городе Спасске Приморского края. Там же пятью годами раньше родился и Николай Иванович Лукьянов, будущий муж той Натальи, которая родилась на полчаса раньше своей тезки. Закончив школу, Лукьянов поступил в пехотное училище и через три года командовал взводом, а три его
Сам виноват. Часть 1 