приземистая скамья, длиной в восемь и шириной в четыре фута, напоминающая скамейки в японском садике, расположенные несколько ниже уровня земли.На каждой из стен висело по одной картине Ротко — черные прямоугольники на фоне серых прямоугольников. Казалось, что они впитывают в себя весь окружающий свет и излучают невидимое глазу напряжение. Их нарочитая простота завораживала, исподволь пробуждая в душе зрителя смутную тревогу.Андреа несколько минут пристально смотрела на одну из них, привыкая к окружающей обстановке, потом отошла к скамье, села на нее и, взглянув поочередно на все четыре полотна, поняла, что находится в идеальной для обзора точке. Времени до прихода Макса Руги-старшего оставалось немного, и она стала раздеваться, аккуратно свертывая одежду и убирая ее в сумку. Холодные каменные плиты студили ступни. Она потянулась, встряхнула плечами, расслабляя мышцы, и, достав из сумки черное трико из лайкры, натянула его на себя до талии. Тонкая эластичная ткань плотно обхватила ее тело, подчеркнув стройность ног и заманчивую округлость ягодиц. После этого Андреа извлекла из сумки корсет, напоминающий ременчатый жилет со множеством металлических соединительных колец, надела его и застегнула на груди. Теперь ее талия обрела узость осиной, а бюст — необыкновенную упругость. Особенно заманчивыми выглядели соски, выглядывавшие из-под ремешков. Потеребив их, Андреа натянула верхнюю половину трико и просунула в рукава руки.Филипп настоял, чтобы она не надевала ни туфель, ни перчаток. Она последовала его совету, хотя и предпочла бы надеть что-то на ноги, чтобы не зябнуть. Поскольку надевать ей больше ничего не требовалось, она сунула руку в сумку, нащупала кнут, лежавший на дне рядом с футляром из зернистой кожи, достала оба эти предмета и положила их на скамью. На этом ее приготовления к встрече с Максом Ругой закончились, она положила руки на колени и расслабилась.Минувшие несколько недель были богаты необычными происшествиями. Однако Андреа сумела не только стойко перенести все эти перипетии, но и обратить их в свою пользу. Поэтому теперь, очутившись в тихом и прохладном зале, со стен которого на нее смотрели картины безумного художника, она позволила себе впасть в состояние, близкое к трансовому.Когда она, встрепенувшись, посмотрела на часы, было уже двадцать пять минут девятого. Андреа напряглась и, повернувшись спиной к дверям, застыла в тревожном ожидании, лихорадочно вспоминая, выполнила ли она все предписания Филиппа. Войдя в зал, Руга должен был увидеть сначала ее, облаченную в корсет и черное трико и сидящую спиной к нему, потом кнут и футляр с заветным предметом. Внезапно Андреа подскочила на месте, вспомнив, что она упустила одну важную деталь, и, наклонившись, достала из сумки черную повязку. Завязав ею глаза, она положила руки на каменную скамейку и снова стала ждать, чувствуя, как тревожно бьется ее сердце.Теперь, когда перед ее глазами возникла темнота, Андреа словно бы перенеслась в черный квадрат на картине Ротко. Слух и обоняние обострились, и она острее ощущала запахи и звуки. Вот повернулась дверная ручка, послышался скрип петель, щелчок замка, и хриплый мужской голос произнес:— Это ты, Клара?По спине Андреа поползли мурашки, ее худшие предчувствия, похоже, сбывались.Затем раздался звук приближающихся шагов, чье-то учащенное и взволнованное дыхание сменилось глубоким вздохом, и все стихло. Лишь легкий запах мужского пота и одеколона свидетельствовал, что тот, кого она ждала, застыл с ней рядом. Андреа продолжала молчать, боясь пошевелиться. Это был критический момент. Если бы что-то спугнуло Макса Ругу, он бы немедленно убежал и уже никогда с ней не встретился.Наконец она догадалась, что он раздевается. Послышалось шлепанье его босых ступней по каменным ступенькам. Андреа почувствовала, что Макс остановился перед ней,
Не суди, да не судим будешь.(А судьи кто -2) 