И куда в результате проникаю?… Ох, как тут тепло и мокро!… Вульва это, преддверие влагалища… А далее мой большой палец движется кверху и натыкается на нечто, напоминающее сосочек размером, насколько можно судить, с ноготок… О, боже, он твердеет и увеличивается…- Щекотно!.. — не выдерживает Аня.- Вот именно, он и называется, щекотник, или похотник, а по-латыни клитор.Аня, зажмурив глаза и произнося какие-то мычащие звуки, начинает энергично двигать тазом. А Шура, хихикнув, говорит ей:- Помнишь, как ты рассказывала мне, что Слава после первой ночи говорил тебе: «Всё-таки поймал я тебя на клитор!»- Поймал, поймал, — соглашается та, начиная барабанить кулаками по моим плечам. — И этот теперь поймал…Я торжествую:- Да, это самое слабое место у женщины, ибо благодаря ему она получает добрую половину удовольствия… Ишь как вздувается… Ну а что же в нижней части? Вот мой мизинец проникает в нечто похожее на ножны для клинка. Так как же называется то место, куда влагается мужской член? Я уже называл его — влагалище или вагина. От трения с членом мышечные стенки этого женского органа растягиваются и вот уже могут принять указательный палец, а вслед за ним и нечто более существенное…Чресла Ани давно уже раскачиваются в такт с поршневым движением моих пальцев, а правая рука судорожно ищет и находит моё мужское достоинство.- Я правильно понял ваше последнее движение, мадам? Можно? — спрашиваю я и становлюсь на колени между её бёдрами.- Не дождёшься! — неожиданно взбрыкивается Аня, пытаясь выскользнуть из-под меня.- Шура, держи! — только и успеваю я вскрикнуть, наваливаясь на неё всем телом и охватив руками её ноги.Шура, словно давно ждала этого призыва, тут же наваливается на грудь подруги, разводит в стороны её руки и говорит, целуя:- Ну что ты, Анечка? Бог с тобой! Не выступай!- А почему не ты, почему я? — спрашивает та, не оставляя попыток вырваться из их рук.- Да потому что я уже была на твоём месте, причём два раза. И не жалею об этом. А теперь твоя очередь…Я же между тем, просунув локти под колена Ани и подняв их к себе на плечи, приникаю своим ртом к её чреву, и мой язык начинает тот же путь, что только что был проделан пальцами, особо задерживаясь при этом на клиторе. Бёдра её снова оживлённо задвигались, ритмично расходясь немного в стороны и сжимаясь около моих ушей, а руки судорожно сомкнулись у меня на затылке, так сильно прижав моё лицо к своему лону, что мне трудно стало дышать. Поэтому мне приходится прервать свои лобзания.Я опускаю на простынь её ноги и поясницу, и говорю:- Вот теперь, вижу, всё готово для главного… Итак, грудь к груди, уста к устам, мы занимаем исходное положение… Вот так… Ох, как сладок этот язычок! … А кстати, как называется то, что я только что проделал своим языком с твоим лоном?- О господи! — не выдерживает Аня. — Я сейчас его убью… Дай мне, Шура, что-нибудь такое, чтобы можно было проткнуть его и покончить с этим мучением!..- Ну зачем же так? — успокаиваю её я. — Уж если и протыкать кого, так тебя… Вот сейчас мы этим и займёмся… Раз, два, три… А ты, Шура, смотри!.. Ну как?..Аня молчит. Уста её слиты с моими, руки сплетены вокруг моей шеи. Ноги её я закинул себе за спину. Движение наших чресл сопровождается довольно звучным хлюпаньем…- Вот, изверг, довёл до какого состояния! — смущённо сетует она и со стоном впивается зубами в моё плечо.Молчит
Феминизация сына 