он намеревался её повесить. Один жёлтый гольфик школьницы, почему то валялся уже на траве, а её руки, напрочь повязались с нижней частью голеней. Всё это время, бедняжка не знала, как она должна была реагировать на всё это, но старалась молча и послушно выполнять дикие прихоти повелевающего врага. И вот теперь, жадно разодрав ей пальцами колготки у вагины, Дёрнер оттолкнул столик в кусты, подхватив объект экзекуции сильными руками, где натянутая верёвка, начала придушивать жертву, а упругий, длинный член, прорвал незащищённое влагалище. При этом, девушка даже не почувствовала боли, ибо шок происходящего купировал любую боль.
Лемке, который считал себя самым развратным в своём боевом подразделении, сейчас снимал шляпу перед предприимчивым румыном.
Такого сексуального накала не выдержал Лерман. Он в сильнейшем аффекте, вдруг резко выбил стул из-под малышки в гольфах, которая в неожиданности, взлетела словно испуганный голубь. Она открыла рот то ли от внезапности, то ли от сдавливающей петли, чего успел запечатлеть на кадре один из бойцов, припасший втихаря на всякий случай свой личный фотоаппарат.
Туфли фемины разлетелись в разные стороны, и она бешено забилась конечностями в своём повешении. Это была зажигательная пляска смерти, в котором живая туша, не хотела быть мёртвой. Её подбрасывало вверх, где её ноги, раздвигались широко в стороны, оголяя под колготками свою неощупанную прелесть. Глаза закатывались, а голову уламывало влево. Девчонка в эти моменты, даже затмила детище Дёрнера, который временно приостановился в своём половом акте, открыв рот от эротического изумления.
— Отличный выстрел! - вырвалось у Лемке.
Всех поразила скрытая энергичность убеждённой сталинской воительницы, метавшейся буйно в петле уже целую минуту, но никак не сдававшейся в своём сильном, природном, живучем потенциале, где половой акт с ней, был бы незабываемым. Однако петля, усмиряла любую энергичность, и девушка принялась повторяться в выбросе гормонов и мочеиспускании. Таким оказался итог её робких, смущённых улыбок, и стеснительной оторопи. Туша нелепо подёргивалась, временами дрыгая ногами, а глупые, стеклянные глаза, в склонённой влево голове, смотрели куда-то в лес, не обращая внимания на свой слабоумно открытый рот, и белесую, мутную массу, стекающую вниз по тонким, узорчатым колготкам.
А в это время, приговорённая дама в жёлтом гольфике, начала чрезмерно задыхаться. Она не могла одновременно держать на себе гнёт изнасилования и довлеющего удушения верёвкой. Её глаза всё больше закатывались, а случайные судороги, злили парня, теряющего от этого свой налаженный ритм, и в какой-то момент, он вынул свой влажный, окровавленный член, выбрасывая пленницу в общую, помойную яму смерти.
Всё внимание публики, разом перешло на искромётное удушение юной модницы, теряющей туфель с левой ноги. В своём сидячем положении, она неестественно зависла, чуть нагнув голову вниз, и в этот момент казалось, что малышка завязывает шнурок на правом туфле. Она замерла в этой позиции, чрезмерно увлечённо «глядя» на свой шнурок. Два фотоаппарата, вместе с новым третьим, дружно защёлкали затворами. Дёрнер сумел подарить друзьям эксклюзивные снимки. Это было мечтой любого онаниста, воздыхательно проходившего возле какой-либо школы. Но реальность войны, презентовала умопомрачительную возможность, увидеть воочию несбыточные фантазии разогретого, циничного, извращенческого фетишизма. А он в свою очередь, изобразил диву, попавшую в омут войны из тёплых, уютных палат, в которых симпатичная, привлекательная девушка, старательно осматривала себя в зеркале, поворачиваясь перед ним на стройных, лакомых ножках, убеждаясь, что её жёлтые гольфики сзади, смотрятся так-же эффектно, как и спереди. И теперь, один из этих гольфиков, пикантно оставался на её ноге, и это делало повешение, уже изобразительным искусством. Такой натурщицы не было ни у Роберта Фалька, ни у Тициана и Эль Греко, Клода Моне и Рембранта, Казимира
Дивный Остров. Глава 21 
webmaster@3iks.ru