глаз положили... ну там, у Николеньки еще. Так или иначе, они бы тебя получили. Могло быть даже хуже... ну, вы же понимаете, о чем я.
Зоя понимала. Она сейчас сочувствовала Альберту, вынужденному принимать решение тогда, в том разговоре, предметом которого были не виллы богачей, а она, на кого упал их выбор. Ей даже стало жалко Альберта, которому пришлось делать тот непростой выбор. Она смягчилась. Все стало на свои места. Зое даже захотелось погладить Альберта по голове как ребенка – настолько жалким был его вид.
— А ты почему вчера не пришел? Мне было бы приятно видеть тебя там, - Зоя обратилась к Евгению и с улыбкой продолжила. – в момент моего триумфа!
— Я не успел, прости. Мы тут с Альбертом немного... ну, ты слышала почему. А вчера я... нет, я очень хотел тебя видеть в момент, как ты говоришь, триумфа. Я поздно пришел... когда тебя уже эти...
— Ладно, не оправдывайся. Ты меня и в лесу бросил...Вот что я вам скажу... - Зоя сделала паузу, -... сэры. Цветочница сделала свое дело. Элиза Дулиттл блеснула в обществе, но не останется жить с Хиггинсом и Пикерингом, какими бы хорошими учителями они ни были. Вам понятно?
— Зоя, но мы не хотели причинить тебе зло, - Альберт явно волновался.
— Я знаю, но не смогу быть с вами такой, как прежде. А другой быть не хочу. Давайте без обид и «догонялок».
Зоя поднялась и грациозно, в тоге из покрывала, как «настоящая» римлянка прошла в спальню. Надев платье и приведя в порядок лицо, она прошла в зал, где понурив головы сидели мужчины.
— Зоя, подойди, пожалуйста, - спокойным голосом сказал Альберт. – Возьми вот это.
Он протянул небольшой сверток.
— Что это?
— То, что тебе понадобится и за что ты уже с лихвой заплатила.
Зоя взяла сверток. Это оказался конверт с деньгами.
— Это что за деньги?
— Не что, а за что, - тихо проговорил Альберт, - это твоя доля во всем этом спектакле – тридцать тысяч долларов.
— Прям как тридцать серебренников... Вот и я продалась за ту же сумму. Разве не символично? Хотя я-то никого не предала. Эх, мужчины! Ладно, я не гордая. Пригодятся.
Зоя сунула пакет в сумочку, где уже лежал приз за победу с рисунком. Жить можно, подумала она, взвесив на руке потяжелевший клач.
— Зоя, еще возьми вот это, - Альберт подошел и протянул ей лист ватмана.
На рисунке была Зоя. Альберт сделал его ночью, когда Зою только привезли к нему домой. С рисунка на нее смотрела совсем незнакомая ей женщина с грустными глазами познавшего все на этом свете человека. Волосы растрепаны и местами слиплись в тонкие сосульки, под глазами темные тени растекшейся краски, на щеке что-то присохло и стянуло кожу. Но и такое лицо было красиво своей несломленной красотой. Это был ее третий портрет.
На следующий день, в субботу, Зоя, как и договаривались, позвонила Лёве. Еще через неделю она уехала в Зеленоград, где Лёва определил ее на место директора небольшого частного хосписа для пожилых людей, в котором у него была доля. Он купил Зое квартиру в Зеленограде и навещает ее там два раза в неделю. Лёва не претендует на место единственного и неповторимого. Он даже сказал, что удалится сразу, если только у Зои появится возлюбленный. Не знаю, но каким-то образом ее новый адрес узнал тот самый Вася художник и... они встречаются.
Жена Наташа скромница 
webmaster@3iks.ru