Понравилось, очень понравилось, ты мастерица, я бы даже сказал КОРОЛЕВА МИНЕТА!
Ч. 4. Алла-Алевтина
Алла появилась у нас сразу же после того, как усилиями Симановского сняли с квартиры статус аварийной. Довольно стройная и грудастая женщина бальзаковского возраста, с круглым лицом и глазами на выкате. За эти глаза её за глаза звали Пучеглазкой. Она купила комнату прямо у входной двери, в самом начале коридора, ведущего к раковинам на кухне. Естественно, её пухленькая попка, в обтягивающих черных кожаных штанах притягивала мой взор. Приятно было созерцать, как она возвращается к себе в комнату с какой-нибудь тряпочкой или ведром, виляя попкой не хуже, чем Софи Лорен.
Тридцать шагов туда, столько же обратно. Интересно было бы подсчитать, какое расстояние она намотала, пока делала ремонт и уборку в своей комнате. С расстоянием до Марса, конечно не сравнить, но до Москвы или Бологого точно дошла. Цоканье каблучков стихало, попка скрывалась за дверью и снова из темноты длинного коридора постепенно проявлялось её улыбающееся лицо – рыжеватые волосы, заплетенные в косу и заколотые наподобие венка или короны, носик-курносик, пухлые, страстные губы и крупные блестящие глаза. Ах, эти чудные глаза! Чувствовалось в них легкая ненормальность, холеричность, которая проявлялась в быстрой речи, движениях, жестах. Это особенно бросалось в глаза, когда она на кухне общалась с флегматичной Надюхой.
– Ой, Надя, а можно я чуть подвину вот этот столик и поставлю этажерочку рядом с раковиной.
– Да двигай, чё спрашиваешь?
– Ну как же, а вдруг кому-то не понравится, скажут, не успела вселиться и уже командует.
– А ты меньше слушай, кто и что скажет.
– Ну как же, коммунальная квартира, нужно учитывать интересы всех.
– Не доучитываешься, всегда кто-то будет ворчать.
– А вот здесь я хочу зеркало повесить.
– Для чего зеркало на кухне, – сняв с плиты закипевший чайник, пожимает плечами Надюха, и удаляется к себе.
– А ты, Саша, что скажешь? – обращается она ко мне.
– Конечно, повесь, я только за! Заходишь на кухню, сразу видишь, что локон некрасиво висит, или пушинка на лбу. Неси зеркало, я сам повешу, только за молотком и гвоздями схожу.
Пока я крепил зеркало, рот у Аллы не закрывался. Она сразу же мне сообщила, что художница, закончила институт Репина, а ещё увлекается изотерикой, медитацией, передачей мыслей. Услышав это, я сразу понял, отчего этот сумасшедший блеск её глаз.
– Я вот закончу ремонт, перевезу вещи и картины, книги, и приглашу тебя к себе на чай.
– Я, вообще-то, чай не пью, только кофе и водку.
– Ты, наверное, шутишь, – её глаза ещё больше округлились, – ты не похож на алкоголика.
– Я просто не пью чистую водку, а делаю коктейль. Знаешь, был такой японский философ Ясами Это.
– Ой, я что-то такого не помню, я японскую литературу люблю, Акутагаву, Кобо Або...
Она снова затараторила так, что пришлось прервать работу, чтобы не попасть молотком по пальцам.
– Ну, так и что этот твой Ясами сказал.
Я изложил ей фрагмент высказывания японца, который помнил наизусть:
Как то один ученик спросили сэнсэя Ясами Это:
– Это-сан! Вы с утра до вечера пьете сакэ, но, никто ни разу не видел, чтобы Вы не могли одеть гэта? В чем заключается Ваш секрет?
– Видишь ли, Сиура-кохай, никакого секрета у меня нет! Я пью много сакэ но не пьянею потому, что в моей голове два Ясами.
Один торопит и говорит: «выпей поскорее ещё! Тебе сейчас хорошо, а будет еще лучше!»
Другой ему отвечает: «погоди, я испытываю приятные чувства еще от предпоследней чарки! Та, что предлагаешь мне выпить ты – пока лишняя!»
Изврашенный старик 
webmaster@3iks.ru