– Анька, что ты такое говоришь, – я воспользовался моментом, когда она освободила мои губы, чтобы прокашляться, – я очень за тебя рад, и вовсе не грустил. Я вообще не люблю праздники. Праздник у человека внутри.
Она ушла к себе, переоделась и вскоре вернулась, примостилась у меня на коленях и внимательно посмотрела на меня.
– А глаза грустные, так что не обманывай меня, ты переживал.
– Не переживал, просто думал по-доброму вспоминал все те моменты, когда был счастлив с тобой.
– Почему был? А сейчас разве не счастлив?
– Конечно счастлив, но...
– Никаких но, мы сегодня будем вместе и я всё сделаю для того, чтобы ты был счастлив.
С этими словами она подошла к двери, закрыла её на замок, потушила верхний свет и потянула меня за руку.
– Давай потанцуем! Поставь какую-нибудь медленную музыку. Хочу положить голову на твоё плечо, закрыть глаза и кружиться, кружиться...
Я нашел на диске песню Адамо «Падает снег» и Аня прижалась ко мне, обняв за плечи.
Tombe la neige
Tu ne viendras pas ce soir
Tombe la neige
Et mon cœur s’habille de noir
Мы кружились в медленном танце, и я чувствовал, как трутся о мою грудь её маленькие сосочки.
– Какая грустная песня, – не открывая глаз, прошептала она, – такое чувство, что он сейчас заплачет. Ты знаешь, о чем он поет?
– О любви, точнее о прощании с любовью!
А в каникулы Анюта поехала со своей компанией на экскурсию в Пушкинские горы.
– Представляешь, Петрович, как там сейчас здорово. Михайловское, Тригорское. Это же ты мне читал, когда я болела:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
– Ты что, не рад тому, что я увижу это своими глазами? Ту же великолепную картинку. Мы же будем на лыжах там ходить. Ты же сам мне рассказывал, как в студенческие годы спускался с горы Воронич и сломал лыжу.
– Рад, конечно! Природа там чудесная, так что ты прекрасно проведешь время и отдохнешь, и накатаешься.
И моя Аня уехала, а вернулась уже не моя! Я сразу же понял это, когда пытался посмотреть ей в глаза. Она постоянно отводила взгляд, когда я пытался заглянуть в них, надеясь найти ответ. И целовала она меня уже не так, как раньше.
– Ну, не скрывай, говори прямо – влюбилась?
– Да, – подняв глаза ответила она и разрыдалась, – прости меня Петрович, я, наверное падшая женщина. Я с того новогоднего вечера всё думала о нем, но скрывала от тебя. В новогоднюю ночь, правда, ничего не было, мы даже не целовались. А в Пушкинских Горах, в гостинице... Я устала, расслабилась, а мальчишки пришли к нам в номер, принесли водку с пивом. Я сама не заметила, как меня развезло. Потом Ирка со своим парнем смылись, и мы остались одни. И он меня раздел, целовал, но не так нежно, как ты, и даже писечку не трогал, и клитор, а, просто тупо оттрахал. Они, наверное, договорились с другом подпоить нас. Ирка, между прочим, тоже девственности лишилась. Я то ладно, не сильно этим и дорожила, обидно только, что не ты это сделал. Знаю, ты бы сделал это деликатно, превратил бы это действо в праздник. А тут, вся простынь в крови, я её еле отстирала потом, но, всё равно следы остались. А он, увидел кровь, удивился, и говорит – первый раз целку вижу. Сколько телок перетрахал, и не встречал. Так и сказал – «телок». Петрович, я знаю, что ты теперь будешь меня
ПОД ЕЁ КАБЛУЧКОМ 
webmaster@3iks.ru