себя чувствую. Ведь по большей части я справлялась со своей жизнью в новой и очень странной стране. А потом передо мной появился ты, и я словно проснулась после долгого сна.
Я видел, что она едва держится на ногах. Поэтому оплатил чек, и мы поспешили обратно на лодку. Я заварил для нас чай улун, и мы сели на большой кожаный диван лицом друг к другу, но не касаясь. Это была финальная точка. Ее огромные голубые глаза были затуманены эмоциями, а красивое упругое тело почти вибрировало, как струна гитары.
Я начал с того, что сказал:
– Слушай, я знаю, что ты помнишь причину, по которой все это произошло...
Она выглядела обеспокоенной и сказала:
– Я восстановила большую часть своих воспоминаний. Но детали периода, предшествовавшего моему пробуждению в больнице в Пальме, туманны.
И нерешительно добавила:
– Это похоже на сцену в фильме, когда видишь отрывки катаклизма, достаточные, чтобы понять, что там есть ты. Но не помнишь ни одной детали. Я отчетливо помню, как пришла в себя в разбитом самолете и перебралась с его крыла на плот. Это было в темноте и под проливным дождем.
Она с горечью добавила:
– Но я не знаю, как туда попала. Помню солнце, жажду, боль в голове и то, как я была напугана. Также помню панику, которую испытала, впервые поняв, что не помню, кто я. Но это все.
Я сказал:
– Что из последнего ты помнишь отчетливо?
Она задумалась на секунду и сказала:
– Последнее связное воспоминание о нашей совместной жизни – это ты и я на следующей неделе после Дня благодарения, с моими родителями в Нью-Йорке. Мы были тогда так счастливы.
Итак, Беки ничего не помнила о периоде между тем временем и ее пробуждением в начале января на Майорке с абсолютно чистым листом.
Это имело медицинский смысл. Я знал из прочитанного, что потеря памяти о периоде, предшествующем черепно-мозговой травме, – обычное явление. Происходит ли это потому, что клетки мозга на самом деле разрушены, или событие было настолько тяжелым, что подсознание решило его похоронить, все еще остается предметом медицинских спекуляций. Недавние травматические повреждения головного мозга, полученное в Ираке, побудили к более тщательному изучению этого вопроса.
Таким образом, память Беки о трех неделях, предшествовавших катастрофе и последовавших за ней, включая ее борьбу за выживание, без сомнения, была потеряна навсегда. Учитывая, что последующие события – в первую очередь ее исчезновение и появление в новой жизни – были на порядки значительнее, чем копание в дерьме с Осборном, казалось ребячеством даже поднимать эту тему сейчас.
Я недоверчиво сказал:
– Хочешь сказать, что не знаешь, почему вообще оказалась на Майорке?
Она сказала, все еще выглядя озабоченной:
– Да... Ты не можешь мне рассказать?
И я рассказал. Сделал это беспристрастно и без редактуры. Теперь я был невероятно богатым занудой, а она – бывшей женой испанского вельможи. Так что, на мой взгляд, было бы инфантильным тратить время на одноразовую обиду, связанную с кем-то другим.
Я сказал ей, что из-за этого мы бы, скорее всего, расстались. Но сейчас это уже не имеет значения, поскольку мы стали двумя разными людьми, как бы невероятно это ни казалось. Конечно, она заплакала. Это была такая печальная ситуация. Я заверил ее, что извлек из ее соблазнителя несколько болезненных килограмм плоти, а она сказала, что плачет не из-за этого.
Я слышу, как вы меня спрашиваете: Почему Беки так пренебрежительно отнеслась к своему промаху с Осборном? Ну, подумайте об этом... Она только что провела три года, выполняя свой женский долг с другим мужчиной. И правильно, это, скорее всего, будет более серьезной проблемой, чем один пьяный промах.
Бисексуалы вчетвером. Знакомство на сайте. 
webmaster@3iks.ru