— Принято, – сказала Ленка, гася сигарету в цветочном горшке. – У вас хотя бы ужинают? Пошли, посмотрим, что у вас там на ужин.
— У нас, Лен. У нас, – ответил я. – Теперь все будет «у нас».
У нас никаких деликатесов отродясь не было. И ужин был простой, как пять копеек: стакан молока и круглая булочка с рубчиком, которую я называл «жопа». Ленка выпила стакан молока «быком», то есть, не останавливаясь, без передыха, и съела свою «жопу». Потом вытерла салфеткой молочные усы и сказала:
— Мне бы помыться. Где у вас, у нас душ?
— У нас не душ, Леночка, – ласково ответил я. – У нас ванная комната, а там – ванна. Хочешь, стоя, душ принимай, а хочешь, лежа, отмокай, если сильно грязный. Кстати, санузел совмещенный.
— Ага. Только ты не подглядывай.
— Лен, мы же не дети! – возмутился я.
— Потому и не подглядывай.
— Ну, так пошли, покажу.
— Сама найду.
Она взяла большую синюю сумку и, как была, в дорожном костюме: юбка, блузка и пиджак, ушла в ванную, откуда вскоре раздался шум пущенной во всю мощь насосной станции воды. Я сел на диван, который еще хранил вмятину от ее задницы и тепло Ленкиного тела, и принялся вспоминать «картофельные дела», когда нашу студенческую группу послали в Сеньково помогать подшефному совхозу. Семен Клевинский потом жаловался, что Ленка ему так и не дала. Она умело играла на «флейте», а внутрь так и не пустила. Интересный факт, значит, она – девственница, и я буду у нее первым. Если, разумеется, до свадьбы не поругаемся.
Что же касается того, что я в таком важном деле послушался матери, так на Руси родители всегда женили молодых по сговору, и это меня утешало. Хотя неплохо было бы устроить Ленке смотрины. Вдруг у нее какой-нибудь изъян? Поэтому, хотя я и обещал Ленке не подсматривать, но не удержался.
Из двух зеркалец от калейдоскопа, линейки и пластилина я смастерил перископ и очень аккуратно поднял его к окну между ванной и кухней. Хотя окно и запотело, самое главное я разглядел: узкие длинные груди с острыми коническими сосками и темный треугольник под маленьким животом. Когда Ленка вытиралась моим, кстати, банным полотенцем, эти груди хищно покачивались из стороны в сторону. Потом Ленка замоталась маминым, кстати, полотенцем, надела очки, и я понял, что она сейчас выйдет. Я спрятал перископ в угол и полез в холодильник делать бутерброды. Хорошо, что я еще не поменял одежду на домашнюю, иначе Ленка догадалась, что я за ней подсматривал, потому что тонкие тренировочные брюки оттопыривались бы горбом. Но джинсы были намного плотнее, и такого рельефа не дали.
Ленка пришла на кухню и первым делом спросила: «Как бы мне голову просушить. Фен сломался». Чайник уже закипал, но я его переставил на незанятую конфорку и показал Ленке на горящую.
— Моя мама всегда сушит волосы над газом.
У Ленки была не расческа, а щетка. Она причесывалась и одновременно сушила свои короткие темные волосы над газом. Когда ее голова просохла, я вздохнул спокойней. Сушить волосы над газом, особенно, длинные, было строжайше запрещено.
Я снова поставил чайник на горящую конфорку, и он зашумел. Ленка села на свободный табурет и спросила:
— Когда ты предложил мне стать твоей женой, я испугалась. Все пять лет я... думала о тебе, а когда мы ехали в электричке из Клина, я думала, что ты меня заметишь. Ты помнишь или нет?
Курортное приключение (Полная версия) 
webmaster@3iks.ru