Жили в нашей деревне Степан да Аксинья. Хорошо жили. Душа в душу.
Все у них было по Домострою. Только наоборот. Не Степен был главой дома, а жена его Аксинья. Справная была баба, дородная. Детей шестерых родила. Выросли ладными, крепкими, да и в люди вышли. Но не об этом речь. Сказать хочется о том, о чем вся наша деревня знала да по углам шушукалась. О том что стыдно, да сладостно...
Начать надо с того, как сошлись Степан да Аксинья. Он то был поначалу бобылем, жил на отшибе деревни, Аксинья же на ту пору была молодица вдовая. Муж в реке по весне утоп. Сама с двумя ребятишками осталась.
Может горя и не мыкала, да все ж одной тяжко.
Взяла она как-то бутылку водки казенной, да и пошла к бобылю Степану за помощью, надобно было из лесу дров на зиму привезти, да поколоть порубить. Дело мужицкое, бабе одной не под силу.
Пришла Аксинья к Степану, да и говорит:
— Степан, слышь ли чего... Помоги мне из лесу дрова привезти да поколоть порубить. Вот тебе бутылка!
Как увидал Степан Аксинью, такую-сякую бабу дородную, помутился у него разум от бобыльства его многолетнего и нашло на него такое, что обычному человеку и понять не можно. Говорит Степан:
— Не надо мне твоей бутылки. Я и без бутылки тебе бревна из леса перетаскаю, и поколю-порублю, на всю зиму в тепле будешь. Только уж и ты меня потом уважь...
Поняла это Аксинья превратно и говорит:
— Я вдова честная. Ежели жениться надумаешь то сватов присылай. А так за дрова я тем, что у меня между ног расплачиваться не стану. Не взыщи!
— Да не об том ты подумала Аксинья. Другая у меня мечта-идея. Давно хочется мне мечтается, чтобы баба меня розгой посекла. Как, бывало, в детстве мамка порола. Вспоминать сладко. Вот бы думаю и теперь. Да кого ж попросить то? Все бабы за мужьями. А ты вдовая и сама пришла с просьбой. Вот я и предлагаю, я твою просьбу уважу, а ты мою... А? Что скажешь Аксинья?
Расхохоталась Аксинья. Подумала мужик совсем с ума спятил.
Степан от стыда сгореть был готов. Слёзы на глазах навернулись.
Неужто не поймет его баба. Не пожалеет... Встал тогда Степан перед ней на колени, да и поклонился в ноги.
Перестала тогда смеяться Аксинья, посмотрела мужика склонившего голову к её ногам.
— Что и вправду так тебе мечтается? Дюже хочется?
— Правда Аксинья. Прям невмоготу...
— Ну. ладно-хорошо. Пожалею тебя. Можно и посечь. Посеку, когда моё дело сделаешь...
Степан то на радостях Аксинье два воза дров из лесу привез. Весь сарай ей поленницами заложил. Топи баба на здоровье!
А затем Степан сходил в рощу, срезал тонкие прутья, замочил в бочке с водой и ждал с нетерпением счастливого дня расплаты.
Аксинья пришла к вечеру, Степан лавку на середину избы выставил, портки спустил и улегся.
Аксинья пруты осмотрела, выбрала получше, подлиннее да покрепче и прицелившись ударила. Розга со свистом опоясала Степанову задницу. Вспыхнул на ней розовый рубец.
— Ой, хорошо! Пори меня Аксиньюшка покрепче... - попросил мужик.
— Уж вспорю как надо. Постараюсь, - ответила баба и принялась за дело.
Второй рубец вспыхнул на заднице раба Божьего Степана.
— Ах-х-х. - блаженно вздохнул грешник.
И снова впилась розга.
— Ух-х-х! – вильнул задом наказуемый.
— Вижу хорошо твоей жопе. Радуется. – усмехнулась Аксинья.
— Хорошо, Аксиньюшка. Очень хорошо, - ответствовал бобыль.
Но блаженство его скоро переросло в нестерпимую боль. Старалась Аксинья, поменяла уже третью розгу, обломав предыдущие о зад Степана. Уже не блаженные стоны издавал мужик, а стонал и ревел от боли. Но женщина не угомонилась пока
Ночь в пустыне (Глава 5) 
webmaster@3iks.ru