— Это директор нашей школы Николай Васильевич Лемех! – сказал Рублев, кивая на седовласого мужчину строгого вида.
— А это Вера Петровна Никонова, учительница.
Учительница махнула девушкам рукой. Ей понравилось, как одеты девушки: вызывающе и маняще, в облегающем стройное тело платье Саша, а в скромном темном платье белым крупным горохом – Наташа.
— А эта дама – самый главный человек в нашей школе! – сказал Рублев, целуя у дородной старухи толстую руку. – Она – уборщица и сторожиха в одном лице. Без нее все растащат, а мы зарастем грязью!
Уборщица вырвала у Рублева руку и застеснялась.
— А эти славные парни – Сергунька-фотограф и Юрка из Калинина
— Можно я вас сниму? – спросил Сергунька, снимая крышку с объектива.
И не дожидаясь ответа, добавил: «Юрка, включи все лампы!».
— Юрка – это мой внучок, – вставила тетя Настя. – Он живет в Калинине, а здесь у меня в гостях.
Сергунька навел на резкость и принялся «щелкать» девушек, как придется. Рублев его остановил:
— Никуда твоя фотосессия не денется. Сначала чаю попьем, затем потанцуем, а затем уж...
Это только называлось «попить чая». Кроме пирогов с разной начинкой, самовара и уже налитых чашек с чаем, на столе стояли бутылки с вином и четверть с ярко желтой жидкостью. «Это вместо аперитива, – пояснил всезнайка Рублев. – Можно хватануть для аппетита. У всех есть аппетит?». Аппетит был у всех. «А вот мы ее после!», – заявил директор Лемех, наливая себе портвейна.
Это стало словно сигналом. Большие пироги разрезались, маленькие съедались целиком. Саша сидела между директором Лемехом и математиком Рублевым. Они ее опекали и, то и дело, подливали вина. Стол опустел, и слегка захмелевший, но неугомонный Рублев снова вскочил:
— Теперь танцы!
Радиола играла хорошо, громко, но Лемех не знал новых танцев, а молодежь – старых. Поэтому решили так: старые обучают молодых, а те – пожилых, и дело сразу сдвинулось. Любо-дорого было смотреть, как Лемех и тетя Настя, потрясая телесами, отплясывают твист, а Саша, Наташа и парни, наступая друг другу на ноги, пытаются танцевать танец любви – аргентинское танго.
После танцев всем стало жарко, и участники вечеринки вышли подышать свежим воздухом. Сияли звезды, а на востоке занималась вторая, лунная заря. Всем было хорошо, и только Сергунька торопился обратно под крышу школы. Он хотел фотографировать, а в просторечии, снимать. И почему-то он хотел снимать тетю Настю. А та поняла его превратно, да так, что фотограф и мечтать не мог.
— Снимать, так снимать! – сказала тетя Настя, и первой пошла назад, на ходу снимая шелковый халат. Пока процессия дошла до ярко освещенной комнаты, она шествовала во главе, одетая только в самодельный лифчик и старомодные панталоны до колен, а у стола сняла и белье. «Ух!», – воскликнул Сергунька, наводя на резкость.
— Какое богатое тело! – восхитился Лемех, вынимая из брюк короткий и толстый член, похожий на свежеесваренную сардельку.
— Погодите, Николай Васильевич! – остановил его Рублев. – У нас же фотосессия! Вы пока так порепетируйте. Вспомните детство золотое!
Лемех вспомнил, и его крепкая сухая ладонь охватила член. Увесистые белые груди, круглый живот без единой морщинки и с едва заметными волосками лобок живо напомнили директору его жену, с которой его так быстро развели из-за неловкого инцидента с детдомовкой, которая сама его соблазняла рано созревшими формами. Затем – экстренное собрание парткома, строгий выговор с предупреждением и развод с женой, которой позвонил какой-то доброхот. И назначение в глухомань, в Семеновку.
— Все! – сказал Сергунька. – Пленка кончилась!
Директор вынырнул из угара близкого оргазма и огляделся. Юрка,
захотелось жену зделать шлюхой 
webmaster@3iks.ru